Десятки тысяч солдат и беженцев, которым посчастливилось бежать из Хюэ на военных кораблях, катерах и гражданских судах, спустя несколько часов плавания высаживались в Дананге, заполоняя улицы города и распространяя чумную бациллу паники. Вдали уже был слышен артиллерийский огонь: защитники Фузя к северу от Дананга ненадолго остановили продвижение батальонов Ана. К концу марта в Дананге собралось около 1 млн беженцев. Со двора американского консульства поднимались клубы черного дыма: сотрудники поспешно жгли документы. Торжествующие колонны северян приближались к городу, приветствуемые гражданским населением, которое осознавало исторический момент смены власти.

Нгуен Чи, командовавший малым флотом южновьетнамских ВМС в Дананге, неоднократно пытался получить приказы от адмирала, но тот отвечал гробовым молчанием. 28 марта Чи прибыл на военно-морскую базу, где располагался штаб армии, и обнаружил там озабоченную суету: офицеры тащили мешки из-под песка, наполненные личным имуществом, к вертолетам, которые увозили этих привилегированных беглецов в безопасном пока южном направлении. Тогда Чи вернулся к себе, приказал экипажам погрузить свои семьи на катера, забрал собственную семью и отплыл из Дананга на юг. Но, прибыв в Куинён, они, к своему смятению, обнаружили там точно такой же хаос и коллапс власти.

В последние дни своего командования I корпусом генерал Чыонг жаловался, что его подразделения, пытавшиеся передислоцироваться на другие позиции, «застревали среди толп людей, которыми были забиты шоссе № 1 и прилегающие дороги. В результате некоторые боевые единицы были дезориентированы и деморализованы и в итоге поддались панике»[1422]. Американский очевидец, пилот Air America Уэйн Леннин, так описывал происходившее в Дананге: «Город не пал под внешним натиском врага. Он рухнул изнутри… Солдат словно охватило безумие. Они бегали по улицам, стреляли из автоматов по гражданским лицам… срывали с тел драгоценности и насиловали девушек»[1423]. Ужасные сцены разворачивались в аэропорту, где толпа штурмовала каждый улетающий самолет в истерическом страхе, что он будет последним: люди забирались даже в ниши для шасси, где многие из них были раздавлены после взлета, когда пилоты убирали шасси. Все попытки погрузить в самолеты лежачих раненых закончились неудачей: санитары с носилками не могли пробиться сквозь плотную толпу солдат и беженцев. В результате в госпитале в Зюитан остались 5000 пациентов и медработников. На берегу солдаты загоняли танки и грузовики в воду и штурмовали баржи. «Там были рейнджеры, морские пехотинцы, танки, — вспоминал один вьетнамский очевидец. — Когда подошел небольшой катер, морские пехотинцы начали стрелять во всех остальных, кто толпился вокруг, чтобы не пустить их на корабль. Тогда рейнджеры вышли из себя и принялись в ответ стрелять по морпехам. Катер в конце концов затонул».

К 29 марта северяне захватили значительную часть территории северных провинций, потеряв менее 3000 человек, и вошли в Дананг. Генерал Ан реорганизовал свои полки с учетом новых возможностей мобильности: северяне захватили огромное количество транспорта, в том числе 487 американских грузовиков GMC. Им также достались большие запасы радиостанций PRC-25 — бесценный трофей для армии, испытывавшей хронические проблемы со связью, — которые впервые за всю войну были выданы подразделениям вплоть до уровня роты[1424]. Каждое пехотное отделение получило по два гранатомета М-79 «Тампера». Артиллерия Ана теперь на треть состояла из захваченных орудий.

Следующей важной задачей было перебросить всю эту грозную армию, усиленную двумя свежими дивизиями, в спешном порядке направленными из Северного Вьетнама в ЮВ, почти на тысячу километров на юг, чтобы начать генеральное наступление на Сайгон. Общее командование переброской сил, которая вошла в историю как «Прибрежная колонна», осуществлял генерал Ле Чонг Тан. 7 апреля генерал Ан в некоторой растерянности писал: «Впервые в моей карьере я видел такую длинную, невероятно длинную колонну с таким количеством специализированных войсковых элементов». В колонне двигалось 2276 транспортных средств. Вдоль обочин стояли толпы мирных жителей, приветствовавших победителей, среди которых было немало бывших солдат правительственных сил, выпрашивавших еду. Колонне приходилось часто останавливаться, пока инженеры поспешно ремонтировали разрушенные или взорванные мосты — в общей сложности между Данангом и Суанлоком им пришлось преодолеть 569 водных преград. Ан отправил передовые отряды, чтобы захватить склады с горючим в Куинёне, Нячанге и бухте Камрань. На протяжении почти двух недель его корпус преодолевал в среднем по 100 км в день, находясь в пути по 20 часов днем и ночью.

Бедственное положение Южного Вьетнама привлекло внимание миллионов американцев. Но никакие кадры массовых человеческих страданий не смогли преодолеть нежелание американского народа снова вмешиваться в эту проклятую для него войну. Внутренняя рецессия дала конгрессу формальное оправдание для отказа в помощи своему бывшему клиенту. Другое оправдание было озвучено калифорнийским конгрессменом-демократом Генри Ваксманом: «Мы не можем содействовать миру, предоставляя средства для ведения войны… Предоставление военной помощи Сайгону только препятствует его готовности к конструктивным переговорам»[1425]. Некоторые американские политики повели себя еще более постыдным образом: сенатор Хьюберт Хамфри делал громкие заявления в поддержку Южного Вьетнама, после чего проголосовал против выделения пакета помощи. Тхиеу открыто предупредил Форда, что без американского вмешательства, в частности без воздушных ударов B-52, его страна обречена. 22 марта президент США пообещал поддержку, однако же сохранил полную неопределенность относительно того, какую форму та может принять. Тхиеу напомнил ему об обещаниях, данных Никсоном и Киссинджером после подписания Парижского соглашения. Однако Форд так и не решился отдать приказ о нанесении воздушных ударов, опасаясь спровоцировать конституционный кризис. 25 марта он сказал Тхиеу: «Я сожалею, но у меня нет полномочий делать то, что делал президент Никсон».

Что касается госсекретаря, то тот с присущей ему проницательностью заявил о бесполезности любых дипломатических попыток остановить коммунистов. «Я убежден, — сказал Киссинджер, — что Северный Вьетнам невозможно заставить пойти на попятную — разве что под военным давлением». Было выдвинуто предложение задействовать ВМС США для помощи в эвакуации из Хюэ и Дананга, но Белый дом категорически его отверг, когда военные сказали, что для этого потребуется высадка войск. В конце концов было решено поручить командованию морских перевозок ВМС зафрахтовать для этой цели торговые суда — именно они вывезли из страны тысячи беженцев, многих из которых ожидала не просто коммунистическая тирания, но и неизбежная смерть. 28 марта Киссинджер сказал Форду: «Не думаю, что Южный Вьетнам сможет выстоять… Это моральное поражение Соединенных Штатов»[1426]. На следующий день на совещании в Госдепе он повторил свой вердикт: «Этот позор лежит на нас». Когда один из сотрудников предложил попросить о вмешательстве Москву, Киссинджер ответил: «Даже несмотря на разрядку, мы не можем просить Советы спасти нашу собственную репутацию».