10 августа 1974 г. президент Форд написал Тхиеу личное письмо, где заверил его в том, что будет выполнять взятые Никсоном обязательства, однако такие обещания мало что стоили на фоне намерения конгресса сократить помощь Южному Вьетнаму с $1 млрд до $700 млн. Это вместе с инфляцией, заметно повышавшей стоимость боеприпасов и другого военного имущества, катастрофически сказалось на боеспособности ВСРВ. 13 сентября Киссинджер взорвался: это немыслимо, заявил он, что США собираются выделить 1 млрд Израилю и отказываются дать такую же сумму Вьетнаму, где погибло столько американцев.

О прагматизме Киссинджера сказано немало, но в данном случае госсекретарь уловил важный моральный и политический момент, на который конгресс и большинство американского народа предпочитали закрыть глаза. Прекращение прямой военной поддержки было неизбежным и правильным решением. Но ничто не могло оправдать решение конгресса так поспешно наполовину перекрыть трубу помощи Сайгону, в то время как СССР и Китай продолжали держать свою открытой. На этом этапе деньги вряд ли могли изменить исход войны: вооруженные силы Сайгона были слишком слабы, чтобы дальше держать удар. Но продолжение щедрой финансовой помощи позволило бы Соединенным Штатам хотя бы отчасти спасти свою репутацию, запятнанную уходом из Вьетнама. Ответственность за это недостойное деяние, в отличие от большинства предыдущих неумышленных ошибок и умышленных обманов, совершенных Белым домом, всецело лежала на конгрессе.

В 1974 г. Сайгон получил $945 млн финансовой помощи США, которых было явно недостаточно, чтобы поддерживать боеспособность миллионной армии, приученной воевать по расточительной американской модели. Южновьетнамские ВВС были вынуждены законсервировать 159 самолетов и 65 вертолетов, летные часы остальных были сокращены почти вдвое. Половина армейского парка грузовиков стояла из-за нехватки топлива; остро не хватало аккумуляторных батарей для радиостанций. В январе и затем в апреле 1975 г. конгресс отклонил отчаянные запросы, поддержанные Объединенным комитетом начальников штабов, о выделении дополнительных пакетов финансирования, чтобы позволить Сайгону закупить для своей армии боеприпасы, топливо и запчасти. Многие солдаты Тхиеу теперь хронически голодали; галопирующая инфляция превратила их и без того мизерное довольствие в жалкие крохи.

Наблюдая за ситуацией в ЮВ в конце 1974 г., Мерл Приббеноу сказал: «Я был уверен, что это долго не продлится»[1402]. Его жена-вьетнамка по имени Тхюи решила купить для своей матери участок земли к северу от Бьенхоа. Когда Тхюи и ее родственники поехали его посмотреть, они были встревожены тем, что не увидели в окружающих деревнях ни одного правительственного флага. Они вернулись в Сайгон, так и не купив землю и со всей ясностью осознав, что режим Тхиеу проигрывает «войну флагов». В ноябре Даг Рэмзи прилетел в Сайгон по приглашению правительства на празднование, как оказалось, последнего Национального дня независимости Республики Вьетнам. Рэмзи с мрачным удивлением обнаружил, что его гид поддерживает коммунистов: «Он знал такие вещи о коммунистической диалектике, которые вы можете знать, только если вы — один из них»[1403].

Офицер южновьетнамских ВВС Нгиен Кхием рассказывал: «Мы знали, что все складывается плохо. Мы продолжали надеяться, но с каждой проигранной битвой теряли веру»[1404]. На ужине в посольстве США Фрэнк Скоттон предсказал, что режим не продержится дольше 1976 г. Большинство ветеранов также согласились с тем, что самое позднее в 1977 г. Ханой возьмет верх: «Мы поспорили только о том, ждет ли режим медленная смерть через [политическую] коалицию или сокрушительный военный разгром»[1405]. Начальник разведки южновьетнамских ВМС сказал Бобу Дестатту в январе 1975 г.: «В этом году коммунисты не победят. В следующем — возможно. А через год — наверняка»[1406]. Дестатт столкнулся с пожилым вьетнамским рейнджером, который угрожал убить его, потому что он — американец. Ветеран сказал, что только что прибыл из района на камбоджийской границе, где его подразделение страдало от тяжелых потерь и нехватки боеприпасов «из-за предательства США». Один таксист пожаловался Дестатту, что невыносимо устал от войны и хочет в своей стране мира любой ценой, — такие настроения преобладали во всех нижних слоях южновьетнамского общества.

Положение было настолько отчаянным, что президент Тхиеу рассматривал возможность стратегического отхода с территорий, включая всю северную часть ЮВ, где его армия оказалась слишком рассредоточена и была не в состоянии их защитить. Осажденный и брошенный президент цеплялся за тщетную надежду, что, даже если его владения сократятся еще больше, ему хватит сил сохранить оставшуюся часть. К сожалению для Тхиеу, в Ханое нарастало ощущение срочности относительно начала решительных действий. Соединенные Штаты пребывали в раздрае после Уотергейтского скандала; конгресс и мировое сообщество почти открыто перестали сочувствовать Сайгону. Экономика Южного Вьетнама находилась в таком же плачевном состоянии, как и на Севере, однако здесь это усугублялось отсутствием безжалостно эффективного механизма контроля. Ханой знал об усиливающемся недовольстве в южновьетнамском обществе, об уличных протестах против коррупции под предводительством католических священников. Некоторые части ВСРВ продолжали стойко сражаться, но многие солдаты Тхиеу потеряли остатки воли к борьбе. В августе — декабре 1974 г. силы ВНА захватили доминирующие позиции к западу от Дананга и отбили контратаки двух формирований ВСРВ. За шесть недель яростных боев за высоту 1062 элитная воздушно-десантная дивизия потеряла 2500 человек.

Результаты сражений на севере Южного Вьетнама убедили Драконий двор в том, что в лобовом противостоянии его армия сумеет одолеть южан на поле боя. Его силы были готовы нанести удар по глубоким тылам Тхиеу: некоторые формирования ВНА и ВК находились менее чем в 70 км от Сайгона. Ле Зуан и его соратники — на этот раз в полном согласии с Зяпом — пришли к выводу, что настал подходящий момент для нанесения решающего удара. Семь из одиннадцати членов ханойского Политбюро одобрили предложение начать в 1975 г. новое «Общее наступление и восстание», чтобы завершить объединение Вьетнама.

В марте 1975 г. генерал-майор Нгуен Хыу Ан, ветеран Вьетминя, писал, что военные действия в горах северных провинций Южного Вьетнама напоминают ему сражение при Дьенбьенфу, в котором он участвовал молодым офицером: «Там была грязь и грязь, очень много грязи»[1407]. Его пехотные и инженерные подразделения под проливным дождем затаскивали на скользкие крутые склоны тяжелые 105-мм гаубицы, захваченные у ВСРВ в 1972 г., чтобы с доминирующих высот обстреливать южновьетнамские базы. Ан был назначен командующим корпусом на севере ЮВ, перед которым была поставлена задача взять Хюэ и Дананг. В общей сложности в запланированной Ле Зуаном широкомасштабной кампании предполагалось задействовать 0,5 млн человек — 15 пехотных дивизий вместе с 17 саперными, 10 бронетанковыми и 50 артиллерийскими батальонами. Первый этап под кодовым названием «K-175» был запланирован на март — май, после чего, при наличии благоприятных условий, в июле — августе предполагалось развить наступление и победоносно завершить войну с полным объединением Вьетнама. Необходимость стремительных действий подчеркивалась лозунгами «Скорость — это сила» и «Вперед как молния». Однако Ан признавал, что многие его сослуживцы, пережившие сокрушительные разочарования в 1968 г. и 1972 г., в частном порядке выражали скептицизм по поводу возможного успеха операции «К-175». Важное преимущество северян состояло в том, что они могли выбирать, где сконцентрировать силы и нанести удар, но южане по-прежнему сохраняли значительное превосходство в мобильности, огневой мощи и авиационной поддержке.