Он сел. Хорошо знакомые стены ямы окружали его, стены, отмеченные сырыми трещинами, открывающимися в разрушенные проходы, наполовину заполненные землей и камнями.

— Это грязь, — проскрежетал голос позади него. Он обернулся и увидел Паука, сидящего позади него на поваленной колонне, Паука, беседующего с маленькими девочками в накрахмаленных платьицах. — Это все грязь, — повторил Паук и добавил: — Я могу судить по тому, как он сделан.

Он вежливо спросил, как найти Гиацинт.

— Внизу. — Белокурая девочка указала пальцем. — Она там, внизу, как и мы с Пауком.

Темноволосая девочка кивнула:

— Внизу, куда ты идешь, и она никогда не сможет вернуться. Возьми пирожок для пса.

Паук тоже кивнул, сказав:

— Там, внизу, грязь. Я могу судить по тому, как он сделан. — Паук достал из кармана что-то зеленое и протянул ему. Это был один из ползучих зеленых огоньков, окаймлявших туннели; огонек начал ползти по его ладони, сверкая в жарком солнечном свете, пока он не сомкнул пальцы вокруг него.

— Спасибо, — сказал он. — Большое спасибо.

— О, пока благодарить меня не за что, — сказал ему Паук. — Ты поблагодаришь меня, когда спустишься вниз.

Он встал на колени, протиснулся через отверстие и вернулся на свою лодку, где ползучий зеленый огонек, который он поместил на потолок, превратился в Зеленую — зловещий глаз, поднимающийся на востоке. Хряк сидел на корме, положив руку на румпель, а Орев — на плече. «Хорош Шелк», — сказал Орев. Хряк снял грязную серую ткань, закрывавшую его глаза, и когда она исчезла, он, который думал, что может видеть, действительно смог видеть.

А большое бородатое лицо Хряка было лицом Шелка.

— Это действительно очень любезно с вашей стороны, — сказал он Гончей, умывшись и прихлебывая суп, приготовленный для него Пижмой, — но не слишком ли поздно мы выйдем?

— Да, — признался Гончая, — но это не слишком важно. Обычно я выхожу до тенеподъема, и Пижма это подтвердит, я уверен, потому что она тоже всегда встает, хотя я и запрещаю ей, и готовит мне завтрак.

Пижма рассмеялась:

— Я возвращаюсь в постель после его ухода.

— Если стоит хорошая погода, — продолжал Гончая, — и я гоню ослов изо всех сил, то к вечеру добираюсь до центра города; там есть хорошая старая гостиница, где я обычно останавливаюсь. Она не слишком дорогая, и на следующий день я начинаю покупать прямо там.

— Я понимаю.

— Но даже если мы уйдем сейчас, мы не сможем добраться до города раньше тенеспуска. Так что мы разобьем лагерь где-нибудь на дороге или остановимся в деревенской гостинице, о которой я знаю. Она не так хороша, как та, в которой я обычно останавливаюсь, но это сэкономит нам несколько битов, а если мы устроим лагерь рядом с дорогой, это ничего не будет стоить. В любом случае, мы закончим путешествие завтра, и я начну покупать завтра днем.

— Приготовить вам что-нибудь прямо сейчас или подождать, пока Хряк проснется? — спросила Пижма.

— Подожди, — сказал ей Гончая. — Он съест больше, чем Рог и я вместе взятые.

— Тогда я бы хотела показать Рогу нашу лавку. Можно?

Гончая посмотрел на него и пожал плечами:

— Хочешь посмотреть на нее? Самая обычная, за исключением того, что она — такая маленькая.

— Но это место, где мы работаем, — возразила Пижма, — так что для нас оно необычно. Оно — наше, остальные — нет.

Их лавка находилась на площади, совсем недалеко от маленького домика на краю городка, в котором они жили. Он почтительно держался позади них, пока они поднимались по трем крутым ступенькам и отпирали дверь.

— Не думаю, что у нас появятся покупатели в такую рань, — сказала ему Пижма, — но, если появятся, мы продадим им все, за чем они пришли, а потом снова запрем дверь, когда будем уходить. Я открою ее после того, как вы с Гончей и Хряком уйдете.

— Вы сказали, что она маленькая. — Он остановился, чтобы оглядеть блестящие кастрюли и сковородки, подвешенные к потолку, бочонки с гвоздями, молотки и пилы, свисающие с гвоздей в стенах. — Но она больше, чем наш дом на Ящерице, и мы вырастили в нем троих детей.

— Наверху тоже есть комнаты, — сказала ему Пижма. — Мой отец обычно сдавал их в аренду. Мы попытались, но не смогли найти никого, кому они были бы нужны.

— В наши дни так много пустых домов, — сказал Гончая. — Любой, кому нужен дом, может просто переехать.

— Так что мы держим там лишние запасы, и там есть кровать, чтобы мама могла вздремнуть, когда слишком устает. Мы должны были привести вас сюда прошлой ночью, тогда вы смогли бы спать в кроватях.

— У моего отца была похожая лавка в городе. Я не должен был говорить «похожая», потому что она была не такая большая. Он продавал бумагу, перья, чернила, бухгалтерские книги и тому подобное.

Брови Гончей поползли вверх:

— Возможно, это неплохая идея для нас. Здесь, в Концедоре, бумагу не купишь. Я посмотрю, сколько стоит пачка в городе.

— Здесь никто не захочет так много, — сказала Пижма.

— Конечно, нет. — Голос Гончей прозвучал резко. — Один бит за два листа бумаги и один конверт. Еще у нас будет большой флакон чернил, и мы будем продавать их на вес.

— Здесь нельзя продать перья, — сказала Пижма. — Почти все охотятся или держат гусей и уток.

— Или и то и другое, — добавил Гончая. — Посмотри на эту киянку, Рог. Я сам ее сделал, так что она нам ничего не стоила, и мы возьмем за нее девять бит, а именно столько приходится платить за такой молоток в городе. Головка — вяз, а ручка — ясень. Я отполировал их с пемзой и льняным маслом.

— Оно плохо горит в лампах, но хорошо полирует дерево, — сказала Пижма.

Он взял киянку и отнес ее к окну, чтобы полюбоваться, а она, несколько робея, подошла ближе и отдернула рукава его простой коричневой туники:

— Что произошло с твоими руками?

Он взглянул на грязные повязки:

— Я каким-то образом порезался. Я хочу сказать, что это были какие-то заросли ежевики, потому что на вид очень похоже, но я точно не помню, как это произошло.

— Некоторые из них выглядят довольно скверно, — сказал Гончая.

— Я увидела их, когда он взял киянку, — сказала Пижма. — Я сниму их и наложу что-нибудь на порезы, Рог, а потом снова перевяжу. Иногда здесь кто-нибудь режется, поэтому я держу бинты и прочее наверху. — Она поспешила к узкой лестнице в задней части магазина.

— Я доставляю вам много хлопот, — сказал он Гончей.

— Мы рады это делать. — Гончая взял киянку и вернул ее на место на стене. — Я просто хочу, чтобы мы могли сделать для тебя больше, и чтобы мой отец был здесь, чтобы помочь. Я знаю, ему бы этого хотелось.

Пока Гончая говорил, через открытую дверь проскользнул Орев и уселся на рукоятку косы: