А потому вздрогнула, когда принц отпустил мои запястья, обхватил лицо руками и заставил посмотреть себе в глаза. И тихо выдохнул:

– Потому что я люблю тебя, Веста.

На глаза навернулись слезы. Слезы боли, что продолжала рвать душу.

Ещё пару месяцев назад я бы растаяла от этого признания. Бросилась бы ему на шею, радуясь, что небезразлична. Но последние недели развеяли иллюзии, внушенное в Небесном замке. Иллюзии, которые я сама себе внушила, убежденная, что выбора у меня нет и отныне моя жизнь навсегда связана с Вилом. С ледяной статуей, которая почти не обращала на меня внимания. И самовнушение принесло плоды – там, в квартире на Зеленой ветви, когда жених впервые говорил со мной больше нескольких минут, приоткрыл дверь в свою душу… и захлопнул её, заняв место отца.

Потому что жизнь и душа хорошего короля принадлежит не ему, а его народу. Такого короля Ульрик и взрастил из своего наследника.

Губы обожгло чужим дыханием, и Вил осторожно, словно боясь спугнуть, наклонился к моему лицу. Медленно, давая возможность снова оттолкнуть его. Это было легко – обретя свободу, я неосознанно положила руки ему на грудь. Одно мягкое движение, и принц отстранится. Но я не шелохнулась, с тоской смотря ему в глаза. Душу все ещё сковывал лед боли, и я хотела… чего? Не знаю. Но точно не оттолкнуть единственного мужчину, от которого могла получить такое нужное утешение.

И он поцеловал меня. Горячие губы приникли к моим, осторожно, неуверенно, все ещё давая мне шанс отстраниться. А я лишь замерла, закрыв глаза, вслушиваясь в сбившееся дыхание жениха.

В поцелуе Вила было больше правды, чем сам принц сказал мне за весь вечер. Он поделился его болью, сожалением, виной… И робкой просьбой простить.

Поцелуй-признание, поцелуй-откровение, поцелуй-извинение. Благодаря дару Вил прекрасно знал, какие чувства разрывают мою душу. А я, чувствуя горечь его губ, понимала – его изнутри убивает те же эмоции. Вот только так и не почувствовала желанного тепла.

Принц отстранился, бережно провел большим пальцем по моей щеке, стирая дорожки слез.

– Тогда у тебя очень странные представления о любви, – прошептала я, глотая ком в горле. На поцелуй Вила я так и не ответила. Ведь это все равно что сказать «и я люблю тебя». То есть солгать. А из нас двоих хоть кто-то должен говорить правду. – Любимых не используют для ловли преступников. На них не натравливают лучших друзей, чтобы закалить характер. И не оставляют один на один со страхами, унижением и отчаянием, годами демонстрируя вежливую заинтересованность. А чаще вообще – холодное равнодушие. Все это – не любовь, Вилард. Но если ты думаешь иначе, то мне жаль тебя.

Жених будто не слышал моих слов. Горячими губами стирал с щек соленые слезы, распустил косу, бросив алую ленту на стол, и зарылся рукой в волосы, крепче прижимая к себе. А когда я обвила его шею руками, подхватил меня на руки и понес к кровати. Опустившись на самый край, усадил меня на колени лицом к себе и заправил за ухо лезущий в глаза локон.

– Тогда почему ты сама меня не прогоняешь? – спросил, почти касаясь моих губ и пристально смотря потемневшими глазами.

Но кроме желания я отчетливо видела в его глазах тоску. Он прекрасно понимал, что хоть телом я здесь, сижу у него на коленях и позволяю осыпать лицо поцелуями, моя душа сейчас за окном, на крыше, где тренируется один несносный чернокнижник и его демон.

Горько улыбнулась. Небесный замок успел отравить и меня, наделив долгом, от которого я не могла отмахнуться.

– Ты говорил, что вместе мы можем изменить Небесный замок. Не скажу, что сейчас особо в это верю, но надежда умирает последней. Мы должны хотя бы попытаться, – «Ради Катиэн. Чтобы для неё белое пламя не стало таким же приговором. Чтобы её жизнь принадлежала только ей», – твердила про себя, а вслух говорила совсем другое: – Чтобы последние восемь лет не были напрасны. И года, чтобы понять, получится у нас или нет, более чем достаточно, – поймав удивленный взгляд Вила, слабо улыбнулась. – Да, я знаю о твоей сделке с моим папой.

Как и обо всем, что произошло в Небесном замке за время моего отсутствия. Папа – единственный, от кого я всегда слышала только правду, какой бы горькой она ни была. Я знала, на какие сделки пошел Вил, чтобы удержать трон. А ещё знала, как он собирается оставить совет лордов с носом. Жених правильно сделал, что сперва посоветовался с моим папой. И в этот раз я не собиралась оставаться в стороне. За год мы все исправим. И если этого времени будет недостаточно, чтобы мое сердце перестало обливаться кровью, а из памяти не стерлись желтые глаза и запах хвои с цитрусами… Значит, я уйду. Но буду держаться подальше от Зеленой ветви, на которой меня вряд ли кто будет ждать…

– Ты не обязана терпеть меня рядом с собой целый год, – Вил смотрел на меня серьезно, а в его словах я не услышала и намека на ложь. – Ты можешь попросить о разрыве помолвки в любой момент.

Впервые за весь разговор на сердце пусть и немного, но потеплело.

Как жаль, что мы встретились не в то время и точно не в том месте, Вил.

– Я знаю. Но мне нужно время, чтобы понять, чего я хочу на самом деле. Понять, где мое место. Я запуталась, Вил, – голос сорвался, и я запустила руки в волосы жениха. – Мне больно и страшно. Помоги мне. Хотя бы немного.

Я слишком устала быть сильной. Джед предупреждал, что после стольких приключений меня накроет откат. Он снова оказался прав, мой чернокнижник…, который совсем не мой. А потому я прижалась к груди жениха и тихо плакала в его плечо, выплескивая всю боль, страхи и глупые мечты.

Принц что-то успокаивающе шептал на ухо, перебирая мои волосы и крепко прижимая к себе. Слов я не слышала, только вкрадчивый, бархатный голос жениха. Пальцы обожгло жаром, и я почувствовала, как с каждым мгновением мне становится легче. Комнату снова озарило светом, только в этот раз от огненных крыльев, что раскрылись за спиной Виларда. От слишком яркого света заслезились глаза, а миг спустя жених обхватил меня крыльями, даря тепло, которое наконец-то начало растапливать ледяную клетку, все ещё сжимавшую сердце.

Вил использовал дар, чтобы забрать мои эмоции. В другое время я бы взбрыкнула, напомнив, что это ничего не изменит – они вернутся снова, как возвращается магия, потраченная на заклинание. Но я сама попросила о такой помощи.

– Мне уйти? – тихо спросил Вил, когда я наконец-то затихла, обмякнув в его объятиях.

Его крылья погасли, унося с собой и мою боль. Ненадолго, она обязательно вернется, но пока меня не потревожит.

– Сколько у тебя времени? – спросила вместо ответа, поднимая на него покрасневшие глаза.

На смену боли пришла апатия, и последнее, чего я сейчас хотела – оставаться одной.

– Часа три-четыре.

– Тогда куда ты собрался? – беззлобно усмехнулась и положила голову на плечо жениха. – Поговори со мной. Расскажи… что-нибудь. Мы помолвлены восемь лет, а я ничего о тебе не знаю.