ассортименте. Как и у всех пассажиров, у меня была бортовая кредитная карточка, но я слегка сомневался, что моих средств хватит даже на этот «коктейль». Однако слуга повиновался, крышка распахнулась, и моему взору предстал одноразовый шприц.

Подхватив шприц, я закатал рукав и вонзил иглу в вену так, будто ожидал биологической атаки.

– Эге, а ты, похоже, профи. Никаких колебаний. – Вадим перешел на ломаный норт; он еле выговаривал слова, но в голосе звучало искреннее восхищение. – Ты, часом, не врач?

Я прикрыл рукавом шарик, вспухающий на месте укола.

– Не совсем. Хотя больные тоже по моей части.

– Правда, что ли?

– Буду рад доказать тебе на деле.

– Но я же не больной.

– Поверь, это не проблема.

Любопытно, дошло ли до него, что он выбрал не самого лучшего собеседника, чтобы скоротать время. Я вернул использованный шприц слуге. Зелье уже действовало, тошнота понемногу унималась, оставляя лишь легкое недомогание. Уверен, тут в арсенале имелись более эффективные средства от укачивания. Но они были мне явно не по карману.

– Крутой парень. – Амбал покачал головой – а мне-то казалось, что его шея не приспособлена для подобных движений! – Мне это нравится. Но насколько ты крут на самом деле?

– Не думаю, что тебя это должно интересовать, но можешь проверить.

Слуга повисел возле нас еще пару минут, после чего решил отчалить и перебраться к другой группе. В кают-компании появилось еще несколько пассажиров, они поглядывали по сторонам с тоской в глазах.

Я догадывался, что они чувствуют. Какая ирония: преодолеть десятки парсеков, разделяющих звездные системы, и только на борту этого тихоходного корыта впервые ощутить себя участником космического путешествия!

Амбал по-прежнему пялился на меня. Казалось, чуть напряги слух и услышишь, как в черепе у него усердно вращаются шестеренки. Я не сомневался: других ему было куда легче запугать, чем меня.

– Повторяю, я Вадим. Все зовут меня просто по имени. Вадима тут все знают – он, так сказать, местная достопримечательность. А ты кто?

– Таннер, – сказал я. – Таннер Мирабель.

Он кивнул медленно и с пониманием, словно мое имя ему что-то говорило.

– Что, серьезно?

– Да.

Меня действительно так зовут, но терять мне нечего. Вряд ли Рейвич знаком с этим субъектом, хотя наверняка подозревает, что кто-то висит у него на хвосте. Кагуэлла держал свои операции в строжайшем секрете и всегда скрывал имена своих людей. В лучшем случае Рейвич мог раздобыть у нищенствующих список пассажиров «Орвието» – но что дальше? Кто из них охотник, а кто мирная пташка?

– Откуда ты, Мирабель? – спросил Вадим, стараясь изобразить дружеское участие.

– Тебе это знать незачем. Пойми, Вадим, я действительно не хочу с тобой разговаривать. Будь ты хоть сто раз достопримечательным.

– Но у меня к тебе деловое предложение, Мирабель. Думаю, ты должен его выслушать.

Он все пялился на меня одним глазом, словно сканером просвечивал. Другой глаз тупо и рассредоточенно смотрел куда-то через мое плечо.

– Меня не интересует бизнес, Вадим.

– А жаль. – Он понизил голос. – Мы направляемся в опасное место, Мирабель. И особенно оно опасно для новеньких.

– Что опасного в Блистающем Поясе?

Он ухмыльнулся, но тут же помрачнел:

– Блистающий Пояс… да. Это очень интересно. Уверен, что тебя там будут ждать… маленькие сюрпризы. – Он замолчал и погладил свободной рукой щетинистый подбородок. – А ведь мы даже не упомянули Город Бездны, да?

– «Опасность» – понятие относительное, Вадим. Не знаю, как здесь, но у меня на родине оно означает чуть больше, чем извечный риск взять не ту вилку на званом обеде. Поверь, я как-нибудь разберусь с Блистающим Поясом. Да и с Городом Бездны тоже.

– Думаешь, тебе известно об опасности все? Да ты и понятия не имеешь, Мирабель, во что ввязался. По-моему, ты полный невежда. – Он снова умолк, теребя жесткий лоскут на лацкане своего сюртука, и на кончиках его пальцев заиграли радужные сполохи. – Потому я и говорю сейчас с тобой, понял? Я для тебя добрый самаритянин.

Кажется, до меня дошло, куда он клонит.

– Хочешь стать моей крышей?

– Какие невежливые слова, – поморщился Вадим. – Пожалуйста, не выражайся так больше. Я бы предпочел побеседовать насчет взаимного договора о безопасности.

Я кивнул:

– Давай побеседуем. Ведь на самом деле ты местный, а вовсе не из размороженных? И если я что-то понимаю, ты неотъемлемая часть этого корыта. Правильно рассуждаю?

Он нервно ухмыльнулся.

– Скажем так: мне это корыто знакомо чуть лучше, чем среднестатистическому молокососу из свежей бочки «слякоти». И у меня есть друзья в окрестностях Йеллоустона. Дельные и крепкие ребята. Которые могут позаботиться о новичке, не допустить, чтобы он – или она – попал в беду.

– А как они поступают, если новичок отказывается от вашей помощи? Добрые самаритяне превращаются в источник неприятностей?

– Ты уж слишком циничен.

– Знаешь что, Вадим? – Я широко улыбнулся. – По-моему, ты просто гнусный мелкий пройдоха. Никаких ребят на самом деле нет, правда? А сфера твоего влияния ограничена корпусом этой посудины – и даже тут ты не имеешь особого веса.

Он расцепил свои огромные лапы и вновь сложил их на груди:

– Полегче на поворотах, Мирабель.

– Нет, Вадим, это тебе надо быть поосторожнее. Я мог тебя сто раз прикончить, но ты просто зануда, и никто больше. Оставь меня в покое и пробуй свои трюки на ком-то другом. – Я кивнул в сторону отсека. – Здесь навалом кандидатов. А еще лучше – ползи в свою вонючую каюту и чуточку поработай над рекламой. Стоит придумать что-нибудь поубедительнее, чем загадочные ужасы Блистающего Пояса. Займись, что ли, консультациями по вопросам моды.

– Мирабель, ты и в самом деле не знаешь?

– Чего я не знаю?

Он посмотрел на меня с жалостью, и на какой-то миг показалось, что я непоправимо ошибся в оценке ситуации. Но тут Вадим тряхнул головой, отчалил от стены отсека и пересек кают-компанию, точно фамильное привидение, хлопая полами сюртука. Наша посудина начала набирать скорость, что помогло Вадиму описать плавную дугу и весьма элегантно подлететь к новоприбывшему путешественнику-одиночке – низенькому лысоватому типу, бледному