от «искусственного» к «естественному» синтаксису, как кажется на первый взгляд.

7

Кроме трехсловных колонов-синтагм с синтаксическими узлами С, К и Н, существуют еще и колоны-несинтагмы, в которых два слова связаны синтаксической связью, а одно свободно: или обособлено, или перекидывается связью в другую синтагму: «да, чорта с два!»; «Лизанька, мы не поедем»; «графиня во второй раз | (оказала сильное чувство)»; «а Казанова в своих Записках | говорит, что он был шпион». В прозе таких неполносвязных трехсловий 11 %, в стихе 16 %. И там, и там отрывается обычно 1‐е слово, а 2‐е и 3‐е сохраняют связь (как в приведенных примерах), т. е. закономерность «связь тесней в конце, слабей в начале» сохраняет силу: в прозе так построены 72 % неполносвязных трехсловий, в стихе 60 %.

В стихе такие трехсловия многочисленней и нестандартней по двум причинам. Во-первых, в прозе глагол больше тяготеет к началу фразы, а в стихах чаще оттянут на конец. Мы разбили текст «Пиковой дамы» и «Кавказского пленника» на группы слов (обычно 1, 2, редко 3 колона), объединенные одним глаголом: «Те, которые остались в выигрыше, | ели с большим аппетитом; | прочие, в рассеянности, сидели перед пустыми своими приборами». Отношение между глаголами в первой и во второй половине такой словесной группы будет таково: в двусловиях — в прозе 60: 40, в стихах тоже 60: 40; в трехсловиях 65: 35 и 50: 50; в четырехсловиях 70: 30 и 50: 50; в пятисловиях 75: 25 и 50: 50; в шестисловиях 75: 25 и 30: 70. Чем длиннее глагольная группа, тем дальше в стихах глагол оттягивается к концу: такие фразы, как «А пленник, с горной вышины, | один, за тучей громовою | возврата солнечного ждал, | недосягаемый грозою» (в первых двух колонах начальное слово — на отлете), в пушкинской прозе вряд ли возможны.

Во-вторых же, в стихе такие неполносвязные трехсловия обильней оттого, что к ним приходится причислять и те строки, в которых границы колонов и границы строк не совпадают: «потом понравились; | потом Съезжались каждый день верхом»; «Бывало, | милые предметы Мне снились, | и душа моя | Их образ тайный сохранила». Такие случаи несовпадения границ колонов с границами строк принято называть анжамбманами. Роль их в интонационном рисунке стиха общеизвестна[589]; но исследование их затруднялось тем, что не существовало формализованной системы деления на колоны, бесспорны были лишь границы предложений («точки»). Общеизвестно, что «Медный всадник» богаче анжамбманами, чем, например, «Кавказский пленник»; но насколько? По нашим подсчетам, анжамбманные строки (т. е. такие, одна или обе границы которых не совпадают с границами колонов, как в вышеприведенных примерах) составляют в «Кавказском пленнике» 9 %, а в «Медном всаднике» 28 % — разница втрое. При этом две трети анжамбманных строк имеют дополнительный, контрастный колонораздел внутри строки (как в «Потом понравились; | потом…»), и только одна треть его не имеет (как в «Съезжались каждый день верхом»), — эта закономерность одинакова в обеих поэмах.

8

До сих пор нам почти не приходилось говорить о рифме. Между тем она тоже влияет на грамматическую структуру стиха. Одной из пяти самых частых мужских рифм в русском классическом стихе (у нескольких обследованных поэтов) является рифма на — ой: это потому что она легка, в ней совпадают падежные формы многих существительных и прилагательных. У Пушкина в 4-стопном ямбе 758 строк на — ой (8 %) всех мужских строк: 74 двухсловных, 504 трехсловных, 180 четырехсловных. Во всех них повышена теснота синтаксических связей к концу стиха: доля самых тесных, определительных связей на последней позиции выше среднего. В двухсловных строках на — ой доля определительных связей — 65 % (тогда как средняя по мужским двусловиям — 35 %). В трехсловных строках C-конструкции на — ой определительных связей на последней позиции — тоже 65 % (средняя — 35 %). В трехсловных строках К-конструкции на — ой — целых 90 % (средняя — 60 %). (В Н-конструкциях два последние слова синтаксически не связаны, о них речи нет.) Даже в трехсловных неполносвязных строках определительные связи на последней позиции («Во мраке медною главой» и т. п.) учащаются до 60 % (средняя — 50 %). В четырехсловных строках на — ой доля определительных связей на последних позициях — 55 %, но здесь среднего показателя для сравнения мы пока не имеем.

Причина этой концентрации определительных конструкций в ой-строках — в том, что в конце таких строк оказываются только существительные, прилагательные и небольшой круг местоимений: словоформы типа «герой», «волной», «брат родной», «земли родной», «земле родной», «землей родной», «мой», «мной», «домой», а из глаголов — лишь редкие императивы «стой», «пой», «укрой». Понятно, что при таких словах определительные синтаксические связи решительно преобладают, а остальные приходятся на обороты вроде «Насмешка неба над землей», «Наряд невинный и простой» и т. п. Так и рифма включается в число факторов грамматической структуры стиха. Конкорданс строк русского 4-стопного ямба, сгруппированных только по рифмам (по крайней мере мужским), сам собой складывается в любопытные серии ритмико-синтаксических клише.

9

Мы вынуждены остановиться в нашем обзоре едва ли не на самом интересном месте. Дальше следовало бы, во-первых, обследовать разницу в частеречевом заполнении и синтаксической структуре между различными ритмическими и словораздельными вариациями 4-стопного ямба: нет ли разницы, например, в распределении синтаксических связей (даже в одинаковых С- или К-конструкциях) между строчками с пропусками ударений на I, II или III стопе: «За дочерьми смотрите вслед»; «Мечтами украшала ей»; «Из мира вытеснят и нас». Как ощутима разница между словораздельными вариациями типа «И раб судьбу благословил» (благоприятствующими глаголам) и типа «Приют задумчивых дриад» (благоприятствующими прилагательным), мы уже имели случай убедиться.

Во-вторых, за трехсловными синтагмами-колонами-строками следуют четырехсловные: в них двусловия могут сочетаться не только Н-, С- и К-способами, а и более разнообразно, поэтому они сложнее для анализа. (Впрочем, по предварительным подсчетам, 75 % четырехсловий в прозе приходятся только на 4 типа конструкций: с узлами на 2‐м, 3‐м, 4‐м и 2–3‐м месте: «Германн смотрел на нее молча», «она вслух читала романы», «Германн насилу его добудился», «она перестала глядеть на улицу».) Особенно интересно проследить, не стремятся ли две двухсловные синтагмы в 4-стопной строке срастись в одну четырехсловную и как.

В-третьих, разумеется, сделанные обследования 4-стопного ямба должны быть дополнены обследованием других размеров: с первых же проб видно, что короткие трехсловия 3-стопного ямба («Жуковский добрый мой») и длинные трехсловия 5-стопного ямба («И летопись окончена моя») имеют ощутимую разницу; а привлечение амфибрахиев и анапестов позволит лучше уловить воздействие ритма на синтаксис. Но для всего этого еще не собран достаточный статистический