Он прыгал возле бака и дрожал. А опомнился только тогда, когда его дернули за карман джинсов и легонько потянули вниз. Даня наклонился. Рядом стояла и сочувственно глядела на него девочка лет пяти, в зимней еще, очень смешной шапке с помпонами на концах двух длинных завязок, болтающимися где-то на уровне ее колен.

– Дяденька! Почему вы такой раздетый и мусор нюхаете? – спросила он.

– А? Что?

Даня опомнился. Ощупал свой свитер, убедившись в полной его материальности. Несколько раз дернул куртку, не освободил ее, в каком-то вялом прозрении вытащил из карманов ключи и поплелся домой.

Как и Макару, ему пришлось пройти рядом с машиной, в которой сидели двое мужчин. Когда Даня, протискиваясь, оказался от машины совсем близко, один из них уткнулся в планшет, другой, постарше, с твердым красивым лицом, зевнул и, откинувшись на подголовник, притворился спящим.

Однако стоило Дане скрыться в подъезде, как все переменилось. Тот, что якобы спал, вытащил рацию и быстро сказал в нее:

– Ситуация один-точка-один. Повторяю! Ситуация один-точка-один. Двенадцатый наблюдательный пост вызывает Гая!

«Ситуация один-точка-один» означала крайнюю срочность, поэтому секретарь немедленно перевел вызов на Гая. Несколько мгновений – и в салоне серой машины прозвучал его недовольный голос:

– Слушаю!

– Двенадцатый берсерк-пост! Мы находимся…

– Знаю где, – ускорил Гай. – Дальше!

– На наблюдаемый объект было совершено нападение.

– Кто велел? – голос Гая звякнул, точно ложечка в стакане.

– Тут драка случилась, – заторопился берсерк. – Ничего особенно серьезного! Мы не вмешивались!

– Подробности!

Берсерк начал описывать. Описывал он довольно точно, ничего не пропуская.

– А там мы даже не поняли, что произошло. Он замерцал. Или не замерцал. И тело какое-то такое стало, более… более…

– …настоящее? А фон вокруг размылся, но на небольшой площади? – быстро спросил Гай.

– Да! – изумленно подтвердил берсерк и плотно замолчал, ожидая, что Гай и дальше будет ему все растолковывать. Однако Гай объяснять ничего не стал, а сухо потребовал продолжать.

– Ну он… объект… шапку с него сорвал. С нападавшего. А тот его бьет, и руки в его тело проваливаются, как в подушку. А потом, когда он уехал, объект чуть в стене не застрял.

Здесь наблюдатель опять замолчал, дожидаясь от Гая какой-то реакции. Но Гая интересовали совсем другие вещи. Он слушал как-то избирательно, замечая одно и совсем не замечая другого.

– Даня сорвал с того, кто его бьет, шапку уже после того, как тело замерцало? – уточнил Гай.

– Да.

– Но при этом руки нападавшего не могли причинить ему вреда и проходили насквозь?

– Да!

– Вы в этом абсолютно уверены? Про одновременность? Это крайне важно! – требовательно спросил Гай.

– Абсолютно, – переглянувшись со своим напарником, подтвердил берсерк.

Некоторое время рация молчала. Гай, казалось, взвешивал, можно ли доверять информации.

– Хорошо, – произнес он наконец. – Вы правильно сделали, что не вмешались. Продолжайте наблюдение! В случае чего связывайтесь со мной, а не с Тиллем.

Когда Гай отключился, берсерк вытер со лба пот и приоткрыл дверь машины.

– Уф… и надышали мы… стекло запотело… не по себе мне всегда с ним разговаривать… в следующий раз ты… – проворчал он.

Напарник, молодой, с длинным лицом парень, неохотно кивнул, соглашаясь.

– Ты хоть что-то понял? Чего его так интересовало: одновременно все было или нет? – спросил он.

Старший берсерк дернул плечом:

– А чего тут понимать? Все и так ясно. Призрак, а может предметы двигать. Подойдет к тебе такой, влепит между глаз из шнеппера, а ты ему только и сможешь что руку через тело просунуть.

– И все? – с сомнением спросил младший.

– Кто его знает…

Тем временем в резиденции к Гаю неслышно, как кот, приблизился его секретарь и остановился за стулом.

– Ненавижу, когда вы так подкрадываетесь, Арно! Не обижайтесь, но когда-нибудь вы так подойдете, а я выстрелю. Просто на шорох, – не оборачиваясь, сказал Гай.

Секретарь вкрадчиво улыбнулся в пустоту:

– Будут какие-то распоряжения?

– Какие распоряжения? – поинтересовался Гай.

– Я про Даню. Подослать к нему кого-нибудь для вербовки?

– Нет. Рано! – резко ответил Гай. – Он, кажется, и сам еще не разобрался со своим даром. Иначе не позволил бы себя бить.

– Да… Дар ценный. Хорошо бы нам мальчишку иметь у себя, – сказал секретарь. – Вот только надолго ли его хватит?

– В каком смысле надолго?

– Ну побочный эффект какой будет?

Гай испытующе взглянул на Арно. О том, что присвоенные закладки имеют побочные эффекты и почти половина тех, кто взял чужую закладку, сходит с ума, умирает либо мутирует, говорить у них было не принято. Ну разве что между своими. И тут секретарь намеренно нарушал это табу.

– Никакого побочного эффекта! – сказал Гай неохотно.

Секретарь пристально посмотрел на него.

– Как – никакого? То есть он смог бы вернуться в ШНыр и нырять? – недоверчиво уточнил он.

– Да. Вполне. К счастью, никому из них это даже в голову не придет. И это нам на руку, – заметил Гай.

Секретарь стоял, вперившись взглядом в лицо Гаю. Взгляд у него был волчий, жадный. Казалось, он пытается прочитать что-то, скрытое за словами. Не высказанное. Едва ли сложившееся еще у самого Гая. Подглядеть работу души. Тому это не понравилось.

– Вам что-то нужно, Арно? – спросил он раздраженно.

В руках у секретаря была папка с докладами, но он правильно понял интонацию и, покачав головой, вышел из кабинета.

– Погасите свет! – крикнул ему вслед Гай.

Секретарь просунул в приоткрытую дверь руку и коснулся выключателя. Он давно уже привык, что его хозяин любит темноту.

Гай остался сидеть на прежнем месте. Кое-какой свет все же пробивался через плотные шторы, и лицо его чуть серело. Неровный, расширяющийся книзу овал, похожий на сдувшийся шар. Долго, очень долго Гай смотрел в стену, шевелящуюся неясными тенями. Потом едва различимо сказал, почти прошелестел:

– Каждого ждет своя закладка. Там, на двушке. И когда-нибудь потом, в слившихся мирах, все их получат. Правда, этот паренек получил свой подарок раньше времени. Но все равно я ему завидую. Хуже то, что мы, поспешив, получили чужие. И теперь нас ничего уже не ждет.

В первые годы жизни кажешься себе безграничным. А потом присматриваешься получше и повсюду начинаешь обнаруживать свои границы: не могу не орать, не могу не трусить, не могу не врать, не могу не жалеть себя – и так во всем. Тошнить начинает, когда понимаешь, что внутри тебя понастроены бесконечные мерзостные заборчики. Они окружают тебя со всех сторон. Ты в клетке.