Еще конунгу требовалась супруга, потому что, как ни странно, женщине отводилась довольно важная (хоть и подчиненная) роль на пиру. Женщины — «пряхи мира», как их назвали викинги, — следили за регламентом пира, смягчали грубую атмосферу и привносили в нее необходимую толику умиротворения. На них возлагалась логистика всего сумбла — так именовались на древнескандинавском языке подобные попойки. Возможно, их даже радовало начало пира, когда пили первые три кубка — за Одина (за победу), за Ньёрда и Фрейю (за мир и богатый урожай), а потом minnis-öl, «эль памяти», — за духов предков и погибших друзей.

Первый кубок на пиру — торжественно и церемонно — подносила конунгу жена. Она наливала мед (или эль) через ситечко, которое носила на шее на цепи. В этот момент ей позволялось прилюдно и официально что-то посоветовать супругу. Не обязательно что-то серьезное, иногда рекомендация сводилась к простому «пей до дна», но можно было воспользоваться случаем и сделать официальное заявление. После того как конунг осушал кубок, хозяйка подносила выпивку всей дружине по старшинству, а затем гостям.

Собственно, в поднесении выпивки и заключалась определяющая роль женщины в эпоху викингов. В поэзии женщину не называют женщиной, ее именуют «подательницей пива». Вот что сказано в руководстве XIII века для начинающих бардов:

В именовании женщин следует употреблять разного рода предметы женской одежды, золото и драгоценные камни, а также эль, вино и другие напитки, которые женщина разливает или подносит, равно как и посуду для эля, а еще всевозможные прочие подобающие ей занятия.

Соответственно женщину можно называть и подательницей эля, и девой меда, и разносчицей выпивки, потому что на взгляд викинга — не самый джентльменский — ничем иным она и не является. Зачем в принципе все эти иносказания? Дело в том, что викинги никогда и ничего не называли своими именами. Вся древнескандинавская поэзия построена на том, чтобы подыскать знакомому предмету или явлению название позаковыристее. Море именовалось «питьем китов», «царством раков» или «пенным элем берега». Кровь — это «теплый эль волков», огонь — «погибель домов», а небеса — «бремя карликов». Поэтому скальдическая поэзия такая восхитительно головоломная.

По той же причине мед вы, скорее всего, будете пить из «хримкальдар» или «ледяных кубков» — викинги пили из стекла. Не все — стекло стоило дорого, однако у конунга в чертоге наверняка найдется стеклянная чарка, почти не отличающаяся от сегодняшних стаканов. Чарки бывали разной формы, размера и цвета[39]. Большинство из них смотрелись бы на современном столе совершенно прилично — ну разве что слегка безвкусно. Так что, если вы привыкли думать, будто викинги пили из черепов и рогов, вас ждет разочарование.

Среди этих ледяных кубков есть одна разновидность — их археологи называют коническими. Потому что археологи не поэты. Высота конического кубка около 13 сантиметров, а форма, о которой можно догадаться по названию, не позволяет поставить его на стол. Он просто упадет. Таким его делали специально, поскольку кубок полагалось выпивать в один присест. И для викингов это было крайне важно, ведь настоящий мужчина должен разом осушать чарку до дна. Точно такую же функцию — испытание мужских качеств, определяемых пропускной способностью вашей глотки, — выполнял более традиционный питьевой рог.

У скандинавов есть предание о Торе (боге войны и молотов) и Локи (боге всяческих козней). Локи подбил Тора выпить целый рог эля. Тор, как всегда, не смог отказаться от вызова, Локи велел принести рог и пояснил, что настоящий мужчина выпивает его с одного глотка. Тор пил, пил, пил — пока не перехватило дыхание, но рог остался почти полным. Огорченный Локи заявил, что бывают, конечно, случаи, когда обычному человеку удается осушить рог лишь с двух глотков. Тор попытался снова — и снова тщетно. Локи пробормотал, что есть на свете и такие слабаки, кому требуется три глотка. Но Тор не справился и с третьего и очень переживал, пока Локи не признался, что схитрил и что вторым концом рог был погружен в море. Тор в три глотка понизил уровень Мирового океана — так, если верить викингам, начались приливы и отливы.

Помимо питейных состязаний викинги развлекались похвальбой. В ней не видели ничего предосудительного. Викингу положено было хвастаться разбойничьей удалью, а другому викингу — стремиться его перещеголять. История, увы, не знает скромных скандинавских воинов, стыдливо насилующих и робко грабящих жителей английского побережья. Викинги любили превозносить свои подвиги, кричать о них на каждом углу и затыкать соседа за пояс.

Причем похвальба не сводилась к перебрасыванию короткими репликами. Это было целое мероприятие с лирико-поэтическим уклоном, торжественное, крупное, напоминающее современные рэперские баттлы — как я их себе представляю по рассказам. Мало того, похвальбу полагалось принимать всерьез, а похваляющемуся — отвечать за свои слова, неважно, относились они к деяниям прошлого или к планам на будущее. Откреститься поутру от сказанного, как сделали бы мы — дескать, чего не сболтнешь по пьяни, — не вышло бы. Даже наоборот. Существовал специальный кубок под названием bragarfull, кубок Браги, обетная чаша. Отпивая из него, вы скрепляли обет намертво. Пути назад не было. Обетная чаша определяла вашу дальнейшую судьбу. А чтобы вы уж точно не отступились от обязательства, в чертог приводили священного кабана, и вы должны были дать клятву, положив руку ему на спину. Кабана затем закалывали, его дух возносился к богине Фрейе и передавал ей ваш пьяный зарок.

Возьмем, к примеру, сказание о человеке по имени Хедин. Когда на пиру у конунга по кругу пускают обетную чашу, Хедин, возложив руку на кабана, нечаянно обещает жениться на супруге своего брата. На следующий день у него на душе закономерно скребут кошки, поэтому он идет к брату с повинной. Реакция брата, если коротко: «Что ж, обет есть обет — обещание, данное над кубком, тебе придется исполнить».

Что в очередной раз говорит о ценности женщины в обществе викингов. Впрочем, несколько дней спустя брат погибает в поединке, не имеющем отношения к делу, и проблема благополучно разрешается.

Теперь становится чуть понятнее, почему женщин называли «пряхами мира» и почему вообще возникала необходимость в миротворчестве. Жестокое и склонное к насилию общество, полный зал воинов, пьющих залпом, церемониальная похвальба и взаимные оскорбления — и все участники при оружии. О закономерном исходе таких пиров можно судить по тому эпизоду англосаксонской эпической поэмы «Беовульф», где поэт превозносит главного героя. Среди многочисленных дифирамбов высочайшая похвала — «он в медовых застольях не губил друзей».

Для викинга это было явное достижение — свойство характера настолько неординарное, что заслуживало отдельного упоминания в поэме.

Мед поэзии

На протяжении всего пира слух приглашенных услаждали поэты и музыканты. А поэзия, в понимании викингов, возникла не в последнюю очередь благодаря спиртному. По преданию, в незапамятные времена между богами вспыхнула война. В конце концов они помирились и в знак этого договорились плевать в котел. На первый взгляд как-то странно и негигиенично, однако не надо забывать, что во многих первобытных культурах процесс брожения пивного сусла запускали сплевыванием туда пережеванного замоченного ячменя.