Глава 8

Милена ощущала такой спектр эмоций, что хотелось выйти вон из себя самой. Дикие истерики сменялись каким-то мёртвым жутковатым смирением. И ни о каких пяти стадиях горя, в классическом их понимании, и речи не шло.

В голове был невероятный кавардак. Совсем недавно она бы сказала, что эти пять стадий работают, к сожалению работают. Но сейчас и здесь? Может тут всё иначе и это тоже? Может это виноват мир, наполненный магией?

С другой стороны — отрицание было, гнев тоже, попытки договорится с собой, поиски компромисса? Да, наверное они были, когда она хотела понять может ли она что-то сделать с тем, что с ней случилось. А вот сейчас навалилось отчаяние. И оно было всеобъемлющим, безумным, болезненным.

А теперь этот митар. Роар? Да? Зачем он рассказал ей про мать? Специально? Чтобы подружиться? Так обычно делают — вот какой я несчастный, не злись на меня, что я тебя похитил, что сделал тебе больно. Я рос без матери и поэтому я такой.

А что там с другой женой отца? Злая мачеха? Серьёзно? И при этом он такой весь… такой… Мила даже не знала, какой. Она вообще с трудом соображала, когда смотрела на него. Словно тупела. Прям как влюбленная школьница.

“Что?” — ошарашила её мысль.

Она помотала головой. Между ног стало влажно и потянуло вниз. Это уже слишком, правда! Не может она хотеть и уж тем более влюбиться в этого жуткого варвара.

Милена поморщилась и внезапно осознала, что было не так с ней, вот сейчас. К щекам прилила кровь и внутри родилась паника.

Она как ошпаренная добежала до комнаты серых, осторожно, чтобы никого не разбудить прошла в заднюю комнату. Здесь было место для туалетов и мытья, а еще стирки и сушки личного белья серых, ну как белья, сорочек этих нижних, а еще платьев.

— Хэла? — позвала Милена женщину, которая всегда мылась или самой первой или самой последней.

— А? — сегодня последней, когда серые уже спали.

Вода, к удивлению девушки, была горячей, хотя она не понимала, как это получалось.

— У меня проблема, — отчеканила Милена и поняла, что ко всем её бедам и неприятностям добавилось ещё и то, что она замерзла.

— Да ты трясёшься вся, ты на улице что ли без плаща была? — внимательно присмотрелась к ней Хэла. — Блин, Милка, ну ты что, дружочек? Ты, когда так получается, всегда спрашивай плащ у кого-то из стражников, например. Вон, зуб на зуб не попадает.

Чёрная ведьма принялась снимать с Милены мягкие балетки и поставляя ей кадку с горячей водой.

— И не выходи на улицу без сапог, ясно?

— Сапоги? — спросила Мила, хотя да, на других серых были сапоги.

— Конечно! — фыркнула женщина. — Завтра подберем тебе. Надо было раньше мне напомнить или Грете сказать. Теплее стало?

— Стало, да, но у меня другая проблема, — уставившись на свои ноги в воде промямлила белая ведьма.

— Что такое?

К щекам Милены прилила кровь и они стала горячими.

— О, твою ж дивизию, ты чего пунцовая стала? — с нескрываемым раздражением спросила Хэла. — Что случилось? Только не говори, что ты натворила чего с кем-то, исправлять заговоры очень сложно, Милен.

— Не… у меня… э… — она нагнулась поближе к женщине и произнесла так можно тише, несмотря на то, что вокруг никого не было: — У меня эти дела начались.

— Месячные что ли? — громко спросила женщина, ухмыляясь.

— Ну, Хэла… — заныла Милена, оглядываясь.

— Да не переживай, тут нет слова “месяц” и никто “эти дни”, — Хэла улыбнулась, — месячными не называет. Тут это кровавые дни.

— Что? — девушка хотела сквозь землю провалиться. — Блин, тише, ну ты чего? Теперь уже точно все поймут, да?

— Да кто все? — она развела руками. — Нет тут никого кроме тебя и меня. Да и когда есть — вокруг тебя девки одни, думаешь у них как по-другому всё устроено, что ли?

— Не знаю, — честно призналась Милена.

— Вот именно. И я тебе больше скажу — тут это вполне нормально. Странно даже, у нас вон просветленное общество, а каких только эпитетов не придумывают для обычного и говорящего о здоровье женщины процесса, — фыркнула женщина. — А тут у мужчин не возникает падучей, если они услышат слова “кровавые дни”, не то что у наших, когда они слышат слово “месячные”.

— Хэла! — Милена не была готова к тому, что всем тут всё нормально, потому что сама она просто сгорала от стыда.

— Что? — приподняла бровь Хэла и снова развела руками.

— Я тебя очень прошу — мне стыдно. Что с этим тут делать?

— Ну как что? В Средневековье, что делали?

— Не очень в курсе, — призналась девушка и от мыслей об этом стало не по себе.

— Садились на подушечку и сидели…

— Что? — она уставилась на женщину.

— Зловоние распространяли, даже боюсь представить, как они смердели, — Хэла говорила с таким серьёзным видом, что Мила прям представила как её на все шесть, а может и семь дней сажают сидеть на подушки.

“Что-за-хрень?”

Женщина фыркнула и усмехнулась реакции девушки.

— Короче, тут есть почти привычные прокладки, но они такие экологичные, то есть многоразовые. Есть вот такие штуки, — она отошла от стоящей в кадке с горячей водой Милены и вернулась с небольшой коробочкой.

— Ой, что это? — внутри коробочки лежали небольшие штуки, похожие на тампоны, но слишком маленькие.

— Лучше тебе не знать, что это, но они много впитывают, потом их полоскаешь в воде и оставляешь сушиться и они снова становятся маленькими.

Милена взяла одну штуку и тут же вернула обратно.

— Оно живое? — в изумлении спросила она.

— Не совсем, — повела плечом Хэла. — Точнее было когда-то.

— Боже, нет, всё, не хочу знать, — даже представлять не хотелось что это такое. — Можно что-то простое и понятно мне? Прошу, и я не хочу сидеть на подушке семь дней? — Милена была готова разрываться. — Ты сказала прокладки?

— Ого, так долго? Ну что ж, можно — привычное, значит привычное.

Хэла улыбнулась и дала Милене средства, более понятные и кажется совсем ничего с живыми организмами общего не имеющими. Потом женщина помогла ей помыться, поливая из ковша, дала сменную нижнюю рубаху и как оказалось пришлось поменять платье, а это застирать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Хэла, а кто такой эла́? — шепотом спросила Милена, когда они переодевались ко сну после стирки.

— Это как царь, ну или король, — пояснила чёрная ведьма. — А что? Откуда ты о нём услышала?

— От митара.

— Достопочтенного митара, — поправила её женщина и улыбнулась. — Когда