за борт, а второй рукой вцепилась в меня. Проплывающие мимо отдыхающие в лодках стали подозрительно рассматривать нас, пытаясь понять, что произошло. Наконец, справившись со своими эмоциями, я медленно опустился в лодку и осипшим голосом спросил ее:

–Это правда? Нигде никаких прямых свидетельств нет, только телеграфная лента из Совнаркома пока ничего об этом не говорить. А что с остальными членами семьи Романовых?

–Все арестованы. Кто в Петропавловской крепости, кто в Вологде, кто еще где. Все они вошли в список №1 заложников, и я не знаю, живы ли они. Большевики боятся, что если останется хоть один человек с фамилией Романов, то их идеям переустройства мира придет конец.

–Как они могли, как они посмели совершить такое преступление? А дети при чем здесь? Это же дети!

–Ну и что, хоть они и дети, но они Романовы! На этом строится их вся философия.

–И что, ни один из них не выступил против таких людоедских действий?

–Представь себе, нет! Поддержали все. Ленин крутил свои янтарные запонки, Сталин рассматривал свой янтарный мундштук. И вообще, почему-то все полюбили янтарные безделушки. У кого-то янтарная фигурка, у кого-то перстень с янтарем, а у третьего заколка на галстуке или янтарные безделушки навешены на карманные часы. Ну, я понимаю женщины. Кстати, многие из работающих там, носят янтарные броши, или янтарные заколки на волосы, или большие булавки с янтарем. А самое непонятное, что некоторые из руководителей ЧК стали носить на гимнастерках золотые или серебряные черепа с янтарными костями. Мода пошла такая, что ли?

–Может быть, да, а может быть, и нет, – ответил я, не придав ее словам определенного значения. Смысл их дошел до меня значительно позже, когда я начал выяснять, чего это вдруг в ЧК такая эмблема. Оказывается, в Пруссии и Брауншвейге уже с давних времен существовали кавалерийские и пехотные части с такими эмблемами на головных уборах. Впервые они с середины XYIII века стали носиться ударными гусарскими полками прусской армии Фридриха Великого -“Totenkopfhusaren» -(гусары с мертвой головой). Эта эмблема и черная форма с серебряным черепом и костями должны были символизировать мистическое единство войны и смерти на поле боя. Позднее эта эмблема перекочевала в английскую и русскую армию. Мне после этого стало понятным, почему на отдельных аэропланах я видел на фюзеляжах стилизованную георгиевскую наградную планку, на которой были нарисованы золотые и серебряные черепа. Оказывается, золотые рисовались за десятки сбитых вражеских самолетов, а серебряные – за единицы. Причем летчиками они трактовались как символ смерти и воскрешения. Но здесь речь шла о врагах отечества, а что вкладывали в этот символ большевики? Выяснилось, что они трактовали этот символ как смерть «мировой буржуазии» и на лозунгах рядом с черепом писали призывы о ее гибели. Что касается ЧК, то под знаменем черепа с костями стал разворачиваться «красный террор». ЧК выдвинул лозунг «Смерть буржуазии и ее прихвостням, да здравствует красный террор!», при этом ставилась задача уничтожить «врагов трудового народа, контрреволюционеров, прихвостней старого режима». Вот почему наиболее ярые приверженцы из ЧК носили нагрудные знаки в виде черепов. Открытым оставался вопрос, кто привнес эту эмблему в ЧК?

Находясь под впечатлением полученных сведений, я слушал свою собеседницу не очень внимательно. Ее слова как бы проходили мимо моего сознания, не цепляясь там за имеющиеся знания по тому или иному вопросу, а как бы проскакивая по касательной. Но это не значит, что они проходили просто так. Нет, тренированная память фиксировала их и откладывала на потом, чтобы в соответствующей ситуации выдать их на поверхность и придать им законченный вид, который мог потребовать того или иного решения. В итоге нашей беседы мне стало ясно, что с семьей императора могло случиться самое ужасное, именно то, чего я постоянно боялся. Несмотря на отсутствие достоверных сведений, фактически имеет место косвенное подтверждение возможности их физического устранения. Кроме того, что я узнал, многие газеты публиковали якобы требования рабочих о расстреле царской семьи. Это могла быть операция прикрытия того, что уже произошло, или подготовка соответствующего антуража, для того чтобы это совершить. Значит, следует самому все это проверить, а также подождать, что расскажет мне Эдвард после встречи со своим человеком. Кроме этого надо выяснить и у других знакомых мне людей, что они могут знать об этом. Хочешь – не хочешь, а надо встречаться с тем работником московской ЧК, которого мне подсказали в Одессе.

Оторвавшись от мыслей, роем пролетавших в голове, я причалил к берегу и бережно помог Маше выйти из лодки. Парочки на скамейке не было. Приобняв девушку за плечи, я поцеловал ее в румяную щечку, от чего она вся зарделась.

–Машенька, – сказал я. – Я понимаю, тебе очень тяжело, береги себя и будь осторожна. Если можно, узнай побольше об интересующем меня вопросе. Да, меня не ищи. Если понадобишься, я сам тебя найду. Или тебе передадут привет от меня. Ты все поняла?

–Да,– ответила она, не пытаясь освободиться от моих объятий.

–Ну, иди родная, – и я отпустил ее плечи.

Посмотрев тоскливо на меня, словно прощаясь со своей прежней жизнью, она развернулась и, молча наклонив голову, медленно пошла по аллее. Подождав, пока она не скроется из виду, я снова залез в лодку и погнал ее к причалу. Отдав ее лодочнику и внимательно оглядевшись, я направился в центр города. Внутреннее чувство мне подсказывало, что мне срочно необходимо именно сегодня встретиться с чекистом. Место, где его можно было найти, я знал. Как мне сказали, он постоянно по вечерам приходил в ресторан «Савой». Заскочив домой, и переодевшись, я направился туда.

Чекист

Несмотря на сложное время, ресторан процветал. Он был полон народу, который пил и гулял во всю широту своей души. Правда, посетители были одеты немножко беднее, чем в мирное время, уступая место гимнастеркам и кожаным тужуркам, которые в полной мере оккупировали зал. Найти нужного человека, не зная его в лицо, было достаточно сложно. Пройдя внутрь зала, мимо услужливо распахнувшего дверь официанта, я встал сбоку, выбирая позицию, с которой мне было бы удобнее рассмотреть посетителей. Она оказалась неподалеку в виде широко раскинувшего свои листья фикуса. Слившись с ним, я стал изучать открывшуюся передо мной картину. Перебирая по очереди посетителей, я мысленно подгонял их под те приметы, которые были мне известны.

Прощупав взглядом половину зала, я остановился на одном из столиков, за которым сидел кряжистый мужчина нагловатого вида в черной кожаной куртке в компании двух девиц.