Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ей что же, в это время на работу надо было?
– А я почем знаю? Хотя не думаю, чтобы она работала. Ну то есть так, как все. У нее там какая-то большая выставка была и все такое…
– А, значит, художница. Кто-нибудь здесь о ней слышал?
Дружное молчание.
– Что вы делали в спальне, Йенсен?
– Искал ванную.
Другой голос:
– Ванная вот здесь, за той дверью.
– О’кей. Когда вы вошли в квартиру, Йенсен, вы не заметили ничего подозрительного?
– Подозрительного? Э-э… как это?
– Ну, дверь, к примеру, была заперта? Может, окна открыты? Какие-нибудь специфические запахи или звуки? Хоть что-то?
– Дверь была заперта. Никаких там открытых окон, да я вообще-то особо и не осматривался. А пахло, так это… вроде бы растворителем…
– Уайт-спирит?
Другой голос:
– В одной из комнат мы обнаружили разные принадлежности, которыми пользуются художники.
– Благодарю. Еще на что-нибудь обратили внимание, Йенсен?
– А что вы там еще говорили?
– Звуки.
– А да, звуки! Нет, звуков, пожалуй, не было. Наоборот, тихо, как в могиле. Ну то есть… кхе, кхе… я же тогда не знал, что…
– Ладно, Йенсен, все в порядке. А раньше вы покойную встречали?
– Никогда, до того самого дня, как она появилась у меня в мастерской. Такая веселая, энергичная дамочка.
– И что ей надо было?
– Починить термостат нагревателя в ванной.
– Будьте добры, гляньте, он и вправду не работает? Если там вообще есть нагреватель, конечно.
– То есть как это? А-а, понимаю, она специально все подстроила, чтобы ее так нашли, да?
– Что-то в этом роде.
– Да, но термостат-то действительно был того…
– Того?
– Сломан.
– Откуда вы знаете.
Пауза.
– Вам ведь сказано было, Йенсен, ничего здесь не трогать.
– Ну да, но пока вы приехали, прошло столько времени, а я так нервничал, что мне нужно было как-то отвлечься.
– Стало быть, теперь термостат у покойной в полном порядке?
– Ну да, типа того… кхе, кхе…
Харри хотелось отойти от кровати, но ноги отказывались повиноваться. Врач прикрыл глаза Анны, и теперь казалось, что она просто спит. Том Волер отпустил электрика, напоследок взяв с него обещание быть в ближайшие дни в пределах досягаемости. Отпустил он и дежурную бригаду из Управления, прибывшую сюда по сигналу о происшествии. Прежде Харри ни за что не поверил бы, что такое возможно, однако сейчас он даже радовался присутствию Тома Волера. Что ни говори, а опыт у Волера был. Харри чувствовал, что сам, без него, не сумел бы сейчас задать ни одного внятного вопроса и уж подавно не в состоянии был предпринять что-то разумное.
Волер попросил врача сделать предварительные выводы.
– Пуля, по-видимому, прошла насквозь через всю черепную коробку, повредив мозг и нарушив тем самым все жизненно важные функции. Если предположить, что температура в комнате не менялась, то, судя по температуре тела, она мертва уже минимум шестнадцать часов. На теле отсутствуют какие-либо иные следы насилия. Нет никаких отметин от инъекций либо иных признаков медикаментозного вмешательства. Однако… – Тут врач сделал театральную паузу: – Состояние вен на запястьях указывает на то, что это не первая ее попытка суицида. Чисто из области предположений, но навскидку я бы квалифицировал ее состояние как маниакальную депрессию или депрессию с суицидальным синдромом. Готов поспорить, мы сможем найти ее медицинскую карту у какого-нибудь психиатра.
Харри попытался что-то сказать, но и язык, подобно ногам, не желал его слушаться.
– Точнее смогу сказать, когда взгляну на нее поближе.
– Спасибо, доктор. А ты что поведаешь, Вебер?
– Оружие самое обычное – «беретта-M92F». Отпечатки на рукояти принадлежат одному человеку – скорее всего, ей самой. Пуля, застрявшая в деревянной части кровати, подходит к данному типу оружия, так что баллистическая экспертиза наверняка подтвердит, что она выпущена именно из этого пистолета. Полный отчет будет готов завтра.
– Отлично, Вебер. Да, еще кое-что. Когда электрик пришел, дверь была заперта. Я обратил внимание, что там ригельный замок, а не защелка. Следовательно, исключено, что кто-то посторонний побывал здесь и вышел, закрыв дверь. Разумеется, если он не прихватил с собой ключи покойной. Иными словами, если найдем ее ключи, то внесем ясность в этот вопрос.
Вебер кивнул и выставил на всеобщее обозрение желтый карандаш с висящей на нем связкой ключей.
– Лежали на комоде в коридоре. Это универсальный ключ – подходит и к подъезду, и ко всем общим помещениям в доме. Дверь в квартиру им тоже можно открыть – я проверял.
– Замечательно. По существу, нам не хватает только собственноручно написанного прощального послания. У кого-нибудь есть возражения против того, чтобы считать этот случай вполне очевидным?
Волер по очереди обвел глазами Вебера, врача и Харри.
– О’кей, тогда нам осталось лишь сообщить печальное известие близким родственникам и провести официальное опознание.
Он вышел в коридор; Харри по-прежнему продолжал стоять у кровати. Чуть погодя Волер снова заглянул в спальню.
– Все же здорово, когда пасьянс сходится с первого раза. Верно, Холе?
Харри почувствовал, как мозг его отдал команду кивнуть, однако вовсе не был уверен, что голова послушается.
Я просматриваю первую видеозапись. Если разбить ее на кадры, становится отчетливо видна вспышка выстрела. Пороховые частички, еще не превратившиеся в чистую энергию, похожи на рой астероидов, сопровождающих комету в ее странствии сквозь атмосферу и сгорающих в этой атмосфере по мере того, как сама комета беспрепятственно следует все дальше и дальше вглубь. И никто не в состоянии ей помешать, ибо путь ее предопределен миллионы лет тому назад, еще до появления человечества, до того, как возникли чувства, до рождения ненависти и милосердия. Пуля входит в голову, обрывая мысль, поворачивая вспять мечты. И в самой глубине сознания импульсом нервных окончаний, родившимся в центре боли, возникает последняя мысль – SOS, противоречивая мольба о помощи, обращенная к себе самому, – молнией пронзает мозг и тут же гаснет. Нажимаю на клавишу мыши, выбирая вторую видеозапись. Пока мой компьютер перемалывает информацию, продираясь сквозь мрак Интернета, я смотрю в окно на усыпавшие небо звезды и думаю, что каждая из них – свидетельство неотвратимости судьбы. В них нет никакого смысла, они выше потребности людей во всем находить логику и взаимосвязь. Потому-то они столь прекрасны, понимаю я.