— Да. И тебе лучше это увидеть.

Мне хватает с головой. Я виновато гляжу на Власа, продолжая выуживать из своего телефонного собеседника необходимые факты: где он будет меня ждать и что мне стоит взять с собой.

Влас тоже поднимается. Как только я сбрасываю звонок, он спрашивает:

— В чём дело?

— Задание, — отвечаю на удивление спокойно. Сую телефон обратно в карман. — Мы сегодня дежурная команда, а я совсем забыла.

— Мне пойти с вами?

— Зачем? — уточняю я с осторожностью. — Не бери в голову, это обычный вызов, может даже ложный.

— Тогда почему ты так взволнована?

Разумеется, это он заметил. Как же иначе.

— Я не взволнована, — говорю я. Касаюсь его предплечья. — Просто расстроена, что приходиться прерывать наше свидание.

Влас едва ли верит мне, и всё же свою помощь больше не предлагает.

Он так и остаётся стоять высокой, чёрной, мрачной, худой статуей посреди крыши, пока я исчезаю на ступеньках, в этот раз собирая в кулак не только мужество и силу воли, но и необходимость как можно скорее оказаться рядом с близнецами, которые могут не дождаться меня и попасть в неприятности.

У Вани был слишком обеспокоенный голос, чтобы проигнорировать это.

* * *

Мне кажется, я помню, как тихо по ночам бывает в этом районе. Кто-то из моих знакомых, должно быть, живёт здесь, потому что я ощущаю, что раньше уже была на этих улицах в столь поздний час.

Спальный район. Скамейки, бродячие кошки, частые фонари и звенящая сумеречная тишина.

Это в идеале. В моей голове и видении людей, здесь живущих.

Сейчас же всё изменилось.

Я смотрю на тлеющую деревяшку, когда-то бывшую опорой для одной из горок, чувствую неприятный запах жжёной краски и пытаюсь прикинуть, сколько же всё это длилось, если стражи прибыли на место спустя всего лишь пять минут после звонка, а от строений на детской площадке уже остались лишь головешки.

Я думаю о детях, которые могли бы здесь находиться, если бы не поздний час, и меня едва не выворачивает наизнанку.

— Самодельная ручная граната кустарной сборки, — говорит Ваня, когда я подхожу к нему, сидящему на корточках и что-то исследующему. — Маленький радиус поражения, поэтому загорелась только площадка. Ты бы, кстати, маску надела, а то надышишься.

— Я в порядке, — отмахиваюсь я. Сам Ваня правилами не брезгует, а потому разговаривает со мной через респиратор. — Что за состав?

— Точно сейчас не скажу, но явно ничего местного. Химикат или средство, привезённое из другого мира.

— И что, кто-то решил просто подорвать детскую площадку веселья ради?

— Сомнительное времяпрепровождение, — Ваня прячет пробы в мешок, выпрямляется. — Дань, у тебя что?

Я оборачиваюсь на второго близнеца, стоящего с вызвавшей стражей женщиной. На ней тонкий шёлковый халат и пушистые тапочки с мордой собаки. Каштановые волосы собраны в съехавший на бок хвост, на лице красуются следы ещё днём, должно быть, лежащего идеально макияжа. Навскидку, ей лет тридцать. А потому ситуация с опросом её восемнадцатилетним парнем со стороны кажется немного абсурдной.

— Пять секунд! — кричит Даня в ответ.

Ещё что-то говорит женщине, затем протягивает ей руку, сжатую в кулаке. Когда ладонь раскрывается, женщина берёт с неё что-то маленькое, затем прячет это в кармане халата.

Даня прощается с ней, разворачивается на каблуках и бежит к нам.

— Короче, вот как ты и думал, — Даня хлопает брата по грудкам. — Свидетелей как минимум половина двора, они до сих пор обрушивают на штаб звонки. Вот, — Даня протягивает нам свой наладонник экраном вперёд, — Анита пересылает мне их контакты на всякий случай. — Я слежу за бегущей строкой, обновляющейся каждый раз, как я моргаю. — Первой дозвонилась Тарасова Юлия Сергеевна, восемьдесят пятого года рождения, проживающая в угловой пятиэтажке на втором этаже. Она курила в окно, когда увидела четырёх молодых людей в странных масках с красными дырами на месте глаз. Они под гогот и шумные разговоры двигались по периметру двора и, как она сказала, всё высматривали что-то в окнах. Женщину это напугало, и она даже присела, спрятавшись за подоконник, когда шайка обратила внимание на её дом. Немного погодя она выглянула снова и увидела, как один из ребят забрался на растущее дерево, с которого прыгнул в окно третьего этажа соседнего дома. Раздались крики, мешаемые со смехом шайки, и несколько мгновений спустя из разбитого окна что-то вылетело. Юлия Сергеевна не поняла, что именно, но она утверждает, что хруст, с которым это что-то приземлилось на одну из фигур на детской площадке, она запомнит надолго. Затем один из тех, кто стоял на земле, кинул что-то в упавший мешок, и по району пронёсся звук взрыва. — Даня делает паузу, чтобы облизать губы. — Юлия Сергеевна бросилась к телефону, чтобы звонить в штаб.… Дальше вы знаете.

— Точно не местный состав у гранаты, раз взрывчатое вещество так быстро поглотило детскую площадку, оставив только деревяшки и обугленные камни, — кивает Ваня, довольный подтверждению своей теории.

Я не хранитель, да и вообще умом никогда не блистала, но, прокручивая в голове историю Дани, я уже знаю, что мы найдём вместо мешка на выжженной площадке, когда проведём детальный осмотр.

Это был не просто разбой. Это было убийство.

А худшая часть моего положения — по несчастливой случайности я уже в конце этой книги и знаю, кто убийца.

Безумная маска с красными дырами вместо глаз — такое невозможно позабыть, увидев хотя бы раз.

Глава 4

Я проклинаю себя десятками ругательств за то, что не имела привычки вести дневник. Насколько было бы легче, имей я на руках исповедь от первого лица, где все точки стояли бы над нужными буквами, а ответы на вопросы составляли бы целую картину!

Но увы, ни там, ни здесь — нигде я так и не смогла, — а ведь попытки были! — заставить себя записывать важные и запоминающиеся моменты биографии. Мне нравилось жить эмоциями, но записывать их было сродни пытке. Хорошо, хоть фотографий полно.

Все альбомы, которые мне удалось найти в квартире, я пока храню у себя под кроватью; до того момента, как не изучу и не запомню каждое попадающееся лицо. Бабушки, дедушки, дальние родственники. Филоновы. Взрослые мужчины и женщины, одетые в цвета стражей. Влас. Кирилл, совсем ещё маленький и не похожий на преступника, укладывающего волосы назад, носящего маску и отнимающего жизни: людей, других существ, виновных или случайно попавшихся под руку.

Ведь когда-то всё было по-другому: Кирилл был у меня, а у нас — одно прошлое на двоих. Двор