– Ну вот, хорошая девочка.

Его похвала прозвучала для нее облегчением, но то, насколько она жаждала ее, приводило в ужас.

Однако инстинкт самосохранения велел ей приспосабливаться. Без воды она умрет. Она на все готова, лишь бы он был ею доволен. Лишь бы он не оставил ее тут умирать от жажды.

В глубине души она понимала: у него не должно возникнуть ощущения, что она не стоит всех этих забот и трудностей.

Чего он от нее хочет?

Челси чувствовала, как вода плещется в ее пустом желудке. Она поставила кувшин на пол. Как ни хотелось ей осушить его до конца, она понимала, что организм может не удержать столько воды сразу.

– Раз уж ты так хорошо себя ведешь, у меня для тебя еще кое-что есть.

Он вытянул руку, которую прятал за спиной. В руке оказалось шерстяное одеяло, сложенное аккуратным конвертом. А сверху на одеяле – какая-то одежда. Положив одеяло на пол, он развернул вторую вещь – ярко-желтое платье. Нагнувшись, он протянул его ей.

– Надевай.

Челси взяла у него платье. Натянула через голову. Платье оказалось приталенное, с длинными рукавами, чуть выше колена. Хотя сшито оно было из тонкого хлопка, это все же было лучше, чем ничего. Челси натянула юбку на согнутые колени.

– А правило номер три ты помнишь? – спросил он.

От страха свело живот, Челси судорожно пыталась вспомнить все, что он прокричал ей после того, как избил. Но тогда от сильного удара по голове, того самого, от которого теперь за ухом раздулась шишка, у нее сильно звенело в ушах.

У Челси затряслись руки. Она сжала кулаки. Покачала головой. По щеке скатилась слеза.

– Тогда повторим еще раз, – терпеливо сказал он. – И ты их как следует запомнишь. В дальнейшем проступки не допускаются. Понятно?

Она кивнула.

– Итак, повторяем, – произнес он и скрестил руки на груди. – Будь внимательна. Запомнишь правила – получишь немного еды.

При упоминании о еде желудок Челси болезненно сжался. Она приготовилась внимательно слушать.

– Первое: ты принадлежишь мне. Ты беспрекословно выполняешь все мои указания. Ты – моя собственность. Второе: в моем присутствии ты смотришь в пол. Третье: не говорить без разрешения. Четвертое: любое неповиновение карается удобным мне способом. Ты можешь повторить?

Челси кивнула, ожидая от него сигнала. Боковым зрением она заметила жестокую улыбку, исказившую его рот.

– Можешь говорить, – произнес он удовлетворенно.

С трудом шевеля распухшими губами, Челси перечислила все правила.

– Молодец, быстро учишься, – сказал он, доставая из кармана протеиновый батончик. Протянул его ей. Когда Челси вытянула руку, чтобы взять батончик, он резко отдернул руку.

Схватив ее за волосы свободной рукой, он прошипел:

– Запомни, я не шучу. Если ты еще раз попытаешься сбежать, я изобью тебя так, что живого места не останется. А потом задушу и закопаю в лесу. Понятно?

Скорчившись от боли, Челси кивнула. Хорошо, что он не приказывал ей говорить, потому от страха ее голосовые связки словно парализовало. Ужас пробирал ее до костей.

Отпустив ее волосы, он бросил батончик ей на колени. Помедлил, погладил ее распухшую щеку.

– Все будет хорошо. Вот увидишь, я лучше знаю. Сейчас принесу раскладушку. Если будешь продолжать хорошо себя вести, получишь еще еды.

Выпрямившись, он повернулся к ней спиной и пошел к двери. Быстро вернулся с раскладушкой, потом снова ушел, оставив Челси в догадках, что принесет завтрашний день и что потребуется от нее, чтобы выжить.

Закрыв за собой дверь, он снял маску и подставил лицо прохладному ночному воздуху. Ему не верилось, что она оказалась такой способной ученицей. Он чувствовал себя, как ребенок, получивший желаемое, был готов скакать от удовольствия. Все шло четко по плану.

Обернувшись, он проверил тяжелый навесной замок и включил сигнализацию. Лишняя предосторожность не помешает. Он победитель и расставаться с трофеем не намерен. Она действительно идеальная женщина. Ее он никогда не упустит.

Челси настолько продвинулась за такой короткий срок! Превзошла его самые смелые ожидания.

Она автоматически чуть не ответила на его прямое приветствие, но мозг Челси заглушил первую спонтанную реакцию. Все произошло у него на глазах. Чисто рефлекторно она открыла рот, но мозг возразил, и рот закрылся. Без сомнений, сработал защитный механизм. Открытое неповиновение ведет к боли. А покорность – к физическому комфорту.

Павлов отдыхает.

Подумаешь, научить несколько посаженных в клетку собак пускать слюну по сигналу. Это ни в какое сравнение не идет с его достижениями. За несколько дней ему удалось изменить порядка двадцати условных рефлексов. Его сурового и справедливого, вовремя исполненного наказания оказалось достаточно, чтобы подавить ее естественные инстинкты.

Удивительно.

Она действительно особенная. На этот эксперимент он возлагал большие надежды.

Возможно, удастся ускорить запланированное развитие событий. Он хотел от нее того, чего она пока не могла ему дать. Он знал мужчин, которым нравилось, когда женщина оказывает достойное сопротивление. Такие мужчины находили эротичным сам акт доминирования. Но он был человеком более утонченным. Он хотел, чтобы она приползла к нему на коленях, чтобы она отдалась ему полностью, без остатка. Она станет привлекательной для него, лишь когда безоговорочно покорится ему. Женщинам совсем не к лицу неповиновение и сопротивление.

Покорность.

Он дотронулся до молнии на джинсах. Его возбуждает именно покорность. Он не мог дождаться того дня, когда Челси добровольно отдастся ему.

Но сколько на это уйдет времени?

Как трудно подавить нетерпение.

В буквальном смысле.

Он поднял руку. Если покорность – самая благородная и прекрасная черта характера, которой он хочет добиться от своей женщины, тогда он как учитель должен научиться самоконтролю и терпению. Дисциплину прививают любовью, а не гневом. На данный момент он свою работу выполнил. Боль, которую он ей причинил, – временная. Он не сделает ей вреда.

Он слишком много вложил в нее для того, чтобы просто взять и потерять.

Он направился к своему сараю. На завтра у него большие планы. Главный урок для Челси и проверка ее успехов.

Кнут. Пряник.

Боль. Облегчение.

Особенно боль.

Он бросил Челси на самое дно. Завтра он заставит ее обнажить свою душу. После этого некуда будет двигаться, кроме как вверх. А поскольку он единственный человек, кто поможет ей восстановиться физически и психически, она должна быть ему благодарна.