– Хорошо. Я запомню, – послушно покивала Марина.

Вообще, она бы сейчас согласилась со всем, что бы ей ни сказали. Все естественное сопротивление личности ушло в состояние первого шока, и она барахталась в нем, как барахтается в море заснувший и свалившийся с надувного матраса человек. Вот чего бы ему пугаться да барахтаться? Вода теплая, спокойная, очень даже приятная, и берег рядом, рукой подать, но дна-то под ногами нет!

– Ой, спасибо вам, Сашенька… – будто устыдившись своей невежливости, торопливо развернулась она к девушке. – И правда, здорово! Мне нравится. Непривычно только.

– Ничего. Привыкнете. К новому образу несколько дней приспосабливаться надо, – довольно улыбнулась ей Саша. – Первое время от зеркала шарахаться будете… Ну что, пойдем покажемся Илье?

– Ага… Пойдем…

Он тоже ее не узнал. Смотрел обалдело, пока она приближалась, хлопал длинными ресницами. Потом произнес тихо:

– Ну, Сашка, ты даешь… Да у тебя и впрямь талант…

– Да ладно, сама знаю! – небрежно махнула рукой Саша, как фея, потерявшая интерес к сотворенному ею чуду. – Иди в кассу, оплачивай. Только там в обморок не падай, ладно? У нас тут все дорого…

Последнее обстоятельство, однако, Илью вовсе не смутило, потому что он тут же потащил Марину в магазин. Почти силой заволок. Непременно захотелось ему обрядить ее в модные джинсы. Девчонки-продавщицы натаскали ей в примерочную кучу штанов, и одни из них сели как надо. Марина сама это почувствовала, уж неизвестно, по какому принципу. Потому что джинсы вообще за одежду не признавала. А тут застегнула, посмотрела… Да, действительно, новый образ требовал, буквально настаивал именно на этой легкомысленной тряпочке! Чтоб с заниженной талией, чтоб щиколотка в облипочку. Как у той девчонки, музыкальной ведущей из телевизора. И нога в босоножке на шпильке выглядывала из-под этой джинсовой узости правильно и сексапильно. И захотелось спину распрямить, а грудь выпятить. Благо, что есть ей что выпятить. Правда, пришлось к этим джинсам еще и майку прикупить. Чтоб завершить образ.

– Ну вот, а ты за свой пуп боялась… – с удовольствием осмотрел ее Илья.

– Так его ж не видно! Видишь, майка как раз до пояса джинсов!

– Ну да, не видно. И не надо. Зато другое видно. Молодость, красоту, сексапильность. Сама-то как себя чувствуешь?

– Не знаю, Илья. Не поняла еще.

Лукавила, лукавила она конечно же, что «не поняла еще»! Все она прекрасно поняла и прочувствовала. В тот еще момент прочувствовала, когда продавщицы дружно начали величать ее «девушкой». А их, продавщиц, не обманешь. По их интонациям всегда слышно, как они эту «девушку» произносят – или искренне, или просто чтоб покупательнице угодить…

Пока шли домой, она, как флюгер, поворачивала лицо к каждой зеркальной витрине, загодя выпрямляя спину и выпячивая грудь. Сдавала экзамен самой себе. Чтоб не дай бог усомниться. А может, и не для того вовсе. Просто так себя рассматривала, ради удовольствия. Она ж на каникулах все-таки. На отдыхе перед трудной и одинокой жизнью. Отчего и не повеселиться на полную катушку?

Ни на какой пруд они в тот день не поехали. И к подруге на дачу тоже. Любовью занялись. Раньше она терпеть не могла это выражение – «заниматься любовью». Слишком пошлым казалось. А теперь ничего – занималась. Любовью. Причем с удовольствием. И сама себе удивляясь. Можно даже сказать, с упоением занималась. А самое главное, никакой пошлости в этом не присутствовало. И на зов мобильника, надрывный и наглый, оторвалась от этого занятия с неохотой, прошлепала голышом в прихожую, рванула сердито сумку на «молнии» – приспичило ж кому-то пообщаться, подождать не могли! Но, увидев имя в окошечке телефона, закричала радостно в трубку:

– Машенька, ну что ты мне не звонишь так долго? Я же волнуюсь, дочь! Ты почему трубку не берешь?

– Ой, да некогда, мам… – полился в ухо веселый Машкин голосок. – Ну чего я, на пляж мобильник таскать должна?

– Да хоть бы и на пляж! Ну как ты там? Расскажи!

– Все хорошо, мам! Отдыхаем на полную катушку. У нас тут компания такая хорошая подобралась… Я вчера со скалы вниз головой нырнула, представляешь? Не солдатиком, а вниз головой! По-настоящему! Так боялась, а преодолела!

– Машка, не смей больше этого делать… Слышишь? Один раз нырнула, и хватит! Это опасно, Машенька! Я прошу тебя, пожалуйста…

– Ну, заквохтала, курица Галина Бланка… Ты чего, мам? Мне в том году семнадцать исполняется, замуж пора, а ты все «не ходи – снег башка попадет…».

– Какой замуж, Машка? С ума сошла? Ты там с мальчиком познакомилась, да?

– Ага. Познакомилась. Не это не для «замужа», ты не бойся. Про «замуж» я так просто ляпнула, для общей картины моего взросления.

– А… Ну тогда ладно…

– Мам, а чего у тебя голос такой?

– Какой? – испуганно прохрипела Марина и чуть прокашлялась в сторону. – Обыкновенный у меня голос…

– Не-а. Не обыкновенный. Он у тебя какой-то… взволнованный. А папа дома, мам?

– Н… Нет… Папа не дома…

– А где он? Опять у бабушки?

– Да… Да, Машк, он у бабушки.

– Понятно… Ладно, я ей потом позвоню. А то у папы телефон все время отключен. Опять, наверное, забыл деньги на счет закинуть? Ждет, когда ты это сделаешь? Рассеянный с улицы Бассейной.

– Ага. Ты же знаешь нашего папу.

– Мам, у вас там все нормально?

– Да. Все нормально. Не волнуйся.

– Ну ладно. Меня ребята ждут. Мы в местный клуб намылились. Все, не скучайте там без меня! Пока! Целую!

– И я тебя целую, доченька…

Зажав телефон в горячей ладони, она тихо пошла в спальню, неся в себе ощущение своей женской беды, от которой так удачно спасалась бегством. Чего от нее спасаться-то? Куда? Пройдет июль, наступит август, приедет Машка, и придет конец коротким каникулам. А потом будет осень. И одиночество. У Машки своя жизнь. Нет, роман с Ильей, может, еще и продлится какое-то время. Короткими встречами. На бегу. Машка – девушка активная, дома вечерами не сидит. А потом…

Юркнув под одеяло, она уткнула лицо в подушку, замерла. Почувствовав руку Ильи на своем плече, дернулась нервно.

– Эй, ты чего? – тихо спросил Илья. – Случилось что-нибудь?

– Нет. Ничего не случилось.

– А кто это звонил? Дочка?

– Да. Дочка. Машка.

– А зачем ты ей врешь?

– В смысле?

Марина резко села на постели, уставилась на него удивленно. И немного зло.

– В том смысле, что не говоришь ей правду, – тем же спокойным тоном продолжил Илья. – Мне кажется, ей лучше сказать…

– Что сказать? Что отец ее бросил, а у матери тут же молодой любовник завелся?

– Я не завелся, Марин. Заводятся мыши и тараканы, а я человек. Мужчина. И я люблю тебя.