— Обалдеть… — восхищенно бормотала Анюта. — Мы будем жить вместе, как взрослые люди?..

Они провели прекрасную ночь. Она разительно отличалась от предыдущей ночи. В ней было меньше романтики, ее не наполняли звездное небо и рокот прибоя. Но и камни не мяли бока, не пугал порывистый ветер. И самое положительное — их этой ночью не взорвали. Пансионат стоял на месте, скрипели соседи за перегородками, по коридору кто-то шлялся и бубнил — словно заучивал иностранные слова. В номер робко заглядывало солнце, ветерок пробирался сквозь приоткрытую балконную дверь.

Глеб очнулся, когда было уже одиннадцать, ничего удивительного, если уснули в четыре! Анюта мирно посапывала, пристроив руку ему на грудь. Он полюбовался тем, что выглядывало из-под простыни (выглядывало немного), сполз с кровати и побрел на балкон, обмотавшись полотенцем. Вокруг пансионата перемен не наблюдалось — не считая небольшого искажения пространственной геометрии. По скверу с радостными воплями носилась малышня — чье-то светлое будущее. Директор Алябин ругался с незнакомым мужиком. Этот тип опять был зол, как уссурийский тигр. Махал руками, ругался — слабый ветерок доносил сложные «лингвистические» обороты. Видимо, филолог по диплому.

С моря доносился привычный гул, крики чаек и отдыхающих. Настроение приподнималось. Что может быть лучше мира во всем мире? Глеб на цыпочках вернулся в номер, шмыгнул в ванную, пустил тонкую струю, чтобы не шуметь.

— Эй, ты здесь? — донесся до него слабый голос.

— Угу… — Рот был набит зубной пастой.

— Стесняюсь спросить… — откашлялась Анюта. — Тебе чего-нибудь хочется при виде обнаженной женщины?

— Смотря какой, — возник он в проеме с полотенцем. — Бывают такие, что сразу хочется их одеть… — и прошептал потрясенно: — Господи, но ты не из их числа. Ты дьявол, соблазнительница…

Бросил полотенце, устремился к кровати. Она засмеялась, обвилась вокруг него, и они куда-то покатились…

Миновал еще час. Наконец сердцебиение унялось, и удалось взглянуть на мир осмысленным взглядом. В столовую можно не ходить. В холодильнике оставались продукты, не считая недопитого вечером шампанского.

— Шампанское по утрам… — Анюта задумчиво почесала переносицу, глядя, как он стоит у холодильника, гипнотизируя бутылку.

— Да, я помню, — кивнул Глеб, — тоже смотрел этот фильм. Где стаканы, моя дорогая леди?

Выпить и позавтракать не успели, потому что включился телефон. Невыносимая пытка — перебираться из одной реальности в другую.

— Прошу простить, если нарушил мирное течение вашего отдыха, — сказал относительно знакомый голос, — но, поскольку вы, Глеб, имеете отношение к делу, было бы несправедливым не поставить вас в известность.

— Представьтесь, сэр…

— Ах да, — засмеялся собеседник. — Вы недавно проснулись или просто отключили мозг. Со мной такое тоже бывает. Майор Репнин…

— Простите, Вадим. Богатым будете.

— Быстрее бы уж… В пансионате без происшествий?

— Насколько знаю, да. Вам удалось поймать диверсантов?

— Сегодня не приходили, гм… По правде сказать, минувшей ночью на их появление особо и не рассчитывали. Они не могут здесь возникнуть по мановению волшебной палочки. Засылка в тыл не терпит суеты и скоропалительности. Подождем до следующей ночи. Возможно, будет еще и третья…

— Да, я понимаю. Сочувствую, Вадим…

— Но я хочу сообщить о другом. Ваше предположение о второй закладке оказалось верным. К делу подключились Служба внешней разведки, ГРУ Генштаба, внесли свою лепту доблестные чекисты… В общем, напрягли практически всю киевскую агентуру, окопавшуюся в украинских силовых структурах. Люди трудились весь вечер, всю ночь. Извлекалась любая информация о готовящихся в Крыму диверсиях. Помог один «крот», окопавшийся около СБУ… впрочем, неважно, где он окопался. Хохлы все насмерть засекретили, но это же глупо, согласитесь, — разве можно что-то утаить от русской разведки? Много не выяснили, но хоть что-то. В ближайшее время планировалось совершить две диверсии: подорвать некое курортное заведение и опоры линии высоковольтных передач — нарушить энергоснабжение Симферополя. Этой информации оказалось достаточно. Все линии известны, имеются схемы, чертежи. Сработали четко. Приняли решение использовать беспилотники с аппаратурой обнаружения складов, арсеналов, «схронов» со взрывчаткой. На небольшой высоте аппаратура работает вполне качественно. На военные аэродромы пришло распоряжение. Поделили зоны ответственности. Эти штуки устроены так, что даже на приличной скорости сканируют каждый метр земли на глубине до трех метров. Вряд ли кто-то станет прятать глубже. К трем часам ночи обнаружили закладку недалеко от опоры нового энергомоста — примерно в 60 километрах к востоку от Симферополя. Больше — нигде. Местность безлюдная. Примерно сорок килограммов той же самой взрывчатки. Мощности хватит обвалить опору и повредить соседние. Убыток колоссальный. Столица Крыма на две недели осталась бы обесточенной. Бойцы уже заняли там позиции. Пока все тихо.

— Можно предположить, что работать будут одновременно…

— Мы тоже так считаем. Согласно полученной от «крота» информации, тянуть с диверсиями СБУ не станет, все может произойти уже сегодня ночью.

— Вам не кажется, Вадим, что эта публика перенимает повадки исламских террористов? Убить как можно больше людей, и неважно, что они ни в чем не виноваты.

— Мы сталкивались с этими парнями, — отозвался Репнин. — Они охвачены ненавистью. Убей русского — неважно, кого: женщину, ребенка. История простит, а НАТО прикроет. У фашистов к славянам было меньше ненависти, чем у этих «демократов» к россиянам. Им вбили в головы, и они свято верят, что все несчастья Украины исходят от России. Дай им волю, они бы передвинули Россию на Северный полюс. На полном серьезе обсуждают возможность присоединения к Украине Кубани, Ростовской области, Воронежа — дескать, исторические области Украины. Психушка, в общем. А вы говорите… Тем более им обещана полная безнаказанность. Для того и существуют средства манипулирования идиотами, — усмехнулся Репнин, — сокращенно СМИ. Ладно, Глеб, я все сказал, что хотел. Много работы. Удачи вам.

— И вам, Вадим.

— Все хорошо? — спросила Анюта, когда он отбросил телефон.

— Все отлично, — ответил он, задумчиво уставившись на шампанское в руке. Почему бы не выпить за верность его догадок?

Они валялись весь день, и ничего не происходило. К пяти часам вечера выбрались на пляж, быстро искупались и побежали обратно. «Ужас какой-то, — жаловалась Анюта, — у меня появляется зависимость — лежать с тобой в постели». Он признался, что и с ним происходит то же самое. «И что это значит?» — гадала Анюта. «Это очень подозрительно, — вздыхал Глеб, — будем разбираться». А к шести часам, когда начались сумерки, у кого-то из соседей по второму этажу прорвало водопроводную трубу! Коридор огласился криками, топотом. Глеб с Анютой подскочили, испуганные, — что, уже теракт? Глеб выбежал в коридор, позабыв, что он, мягко говоря, без одежды. То есть вообще. Хихикнула какая-то девчонка, пробегая мимо. Он в ужасе захлопнул дверь, кинулся одеваться, снова помчался в коридор и облегченно вздохнул. Ничего страшного, прорыв трубы — еще не теракт. Панику учинила женщина средних лет, которая решила принять душ у себя на первом этаже… ну, и приняла, когда на нее с потолка обрушилась холодная вода. Она перелилась через порожек, хлынула в номер. Дама голосила, как горлица. Суетились горничные, прибежал садовник. Гуськом побежали вниз — там действительно была Венеция, разве что на гондолах еще не плавали. Но ненормативная лексика висела такая, что гондолы уже не требовались. Вода продолжала поступать, перекрыть ее было нечем. Возмущались жильцы соседних номеров, которых тоже затапливало. Ругалась соседка Анюты — и ей досталось. Бегал бледный мужик с отверткой, не знал, куда ее воткнуть. «Где инструменты? — кричал садовник. — Где все ваши долбаные инструменты? Чем я, по-вашему, должен затягивать вентиль в подвале?!» — «Все инструменты у Кача в подсобке! — кричала администратор Ольга Борисовна, прибывшая в разгар половодья. — Он взял отгул, а ключи не оставил! Я его накажу за это! Сбивайте замок, Семен Аркадьевич, он на соплях висит!»