Оставалось только написать ей, чем черт не шутит. Госпожа Майер все-таки не королева Голландии, может, и ответит…

На некоторое время он углубился в составление письма, и мысли о том страшном, что узнал от Сергея, отодвинулись. Но стоило выключить ноут — накатили снова.

Лазарев обернулся посмотреть на друга… любовника… Как называть его? Не задумывался он об этом, а Сережа думал — “семья”. Если бы бы хоть раз обмолвился! Если бы было так…

И снова желание лечь рядом, обнять, прижаться. Уснуть вместе. Почему надо отказывать себе в этом? Не важно, что будет завтра, сегодня, сейчас они вместе. И Серж так сказал: “Мы же вместе”. Максим знал себя и был уверен, что ЭТО останется. Навсегда. С остальным Судьба как-нибудь разберется.

***

Утро застало их мирно спящими на казенном диване. Макс проснулся чуть раньше, открыл глаза, прижался к Сергею. Хоть и без того было тесно — спали в одежде, на одной подушке, без белья.

Проснулся и Сергей, улыбнулся Максу, вздохнул, потянулся, поморщился.

— Как ты? Спина? — спросил Макс.

— Нет, ничего, уже лучше.

Лазарев бедрами почувствовал, как напряглись мышцы Сергея и его ответную реакцию на собственное возбуждение. Теряя мысли, потянулся к губам Залесского, вобрал в свои, раздвинул языком. Серж горячо ответил…

После вчерашнего разговора оба они стремились к близости.

Сплелись ногами.

— Нет бы дома, — между поцелуями выдохнул Сергей, — как школьники…

Рука его протиснулась между ними, пальцы быстро справились с прягой ремня и застежкой брюк Макса, обхватили член.

— Сережа…

Ласкам Залесского Максим отдавался сразу и бесповоротно. Крышу сносило от одного прикосновения, и каждый раз, как в первый. Серж знал свою власть над ним и никогда не пользовался ею…

Оба они уже были близки к оргазму, когда дверь без стука распахнулась, и беспечные любовники услышали смущенное:

— Ой…

— Блядь, не закрыл, когда за ноутом ходил, — сказал Максим, он лежал к двери спиной и не видел, кто вошел. А по голосу не узнал.

Зато Сергей узнал, но сказать ничего не мог, потому что на него напал приступ хохота. Он смеялся, оправляя джинсы, которые никак не желали застегиваться на возбужденном члене, смеялся, когда отодвинул Макса и сел.

Максим встал и все так же, к двери задницей, оправился. Только когда повернулся, то увидел, кто нарушил их с Залесским счастье. Делать вид, что они тут сцену из балета репетировали, не было никакого смысла. Надеясь, что гость толерантен к сексуальным меньшинствам, Макс, как ни в чем не бывало, поздоровался.

— Привет, Игнатий, ты чего тут?

— А я думал, может, класс будет…

— Серж? У нас разве есть класс по расписанию?

— Сегодня нет, но я могу позаниматься с Игнашей индивидуально, — пытаясь сохранить серьезность, отвечал Сергей, но не выдержал и со смехом снова повалился на диван.

— Стучать надо, — упрекнул Макс, — видишь, что с человеком делается. Нервный срыв.

Максим, в отличие от Залесского, умел сохранять невозмутимый вид в любых ситуациях.

— Извините… Я, может, пойду тогда?

— Да чего уж, оставайся, раз пришел. Кстати, я собирался звонить тебе, — вспомнил Максим. — Скажи, у тебя сольные номера есть? Женские…

— Есть.

Макс удовлетворенно кивнул

— Это хорошо. Тогда пошли куда-нибудь позавтракаем и поговорим. Про номера.

— А можно к нам пойти, я тут с девушкой живу, в двух шагах от метро. Она готовит хорошо.

— Овсянку варить умеет? — отсмеявшись, спросил Залесский.

— Да, еще как. У неё диплом шеф-повара.

— Твоя девушка — повариха?! — тут уже не смог оставаться серьезным и Макс. — Вот так союз. Тогда почему ты такой худой… А-ха-ха… Пошли, Серж, познакомимся. Все у нас с тобой было, а поварих не было!

— У неё свой ресторан, ну… папин, но как свой, — обиделся Игнатий.

— Да не сердись, шучу я. Сам понимаешь… не совсем ты вовремя тут оказался… Извини. А кто же папа её?

— Андрей Ильич Куприянов.

— Да ладно! — воскликнул Макс. — А ведь я его знаю, если не тезка, а самый тот, хороший мужик, спонсором у меня был в проекте, сеть ресторанов Чайнатаун. Он?

— Он.

— Отличная партия. Это я про девушку, — приобнял он Игнашу. — Не дуйся, ко мне привыкнуть придется, если хочешь с нами работать. А ты вроде хочешь… Ну, раз приглашаешь, так пошли овсянку варить. Собирайся, Серж, хватит валяться.

— Я в коридоре, может, подожду? — предложил Игнатий. Парень явно был без комплексов.

— Нет, мы… вечером закончим, — ухмыльнулся Макс, глянув на Сергея.

— Ладно, раз приглашают на домашний завтрак — пошли, — согласился Залесский, — только я сначала помоюсь.

— О-о-о-о, если Серж в душе — это надолго, — пошутил Лазарев. И подумал, что каламбур суть есть истина. Только не “надолго”, а “навсегда”. Но утяжелять утро философией не хотелось. На столе красовался не убранный в тайник чайник — это навеяло мысли более приятные. — Подождем, что делать. Хочешь кофе?

— Можно.

— Хорошо, давай по одной и расскажешь мало-мало о себе, как чукча в балета папала.

Игнатий хотел обидеться, но Сергей отмахнулся от Лазарева и пояснил:

— Ты, Игнаша, на него внимания не обращай. Сам же видел, что с такого взять. Больной на голову. А ты не обижай мальчика! Не все твои шуточки переваривают, — развернулся он к Максиму.

— Ничего, привыкнет. Иди уже, русалка, без воды не живущая.

Душ был оборудован при кабинете и назывался “премьерский”, остальные душевые кабины располагались в конце этажа за раздевалками. Макс любил комфорт и уединение и чтобы никто в личное пространство не врывался.

Но Игнатий оказался настолько непосредствен, что сердиться на него не имело никакого смысла.

Они пили уже по второй чашке, и Игнаша от истории о том, как он оказался в балете, перешел к саге о встрече с дочкой господина Куприянова, девушку звали Офелия. Потрясающее имя, Максим представил себе бледное, тщедушное, молчаливое существо с опущенным долу взором. С образом поварихи это не очень вязалось, но связать два в один он не успел. Дверь снова без стука распахнулась, и на пороге возникла Инна Гасилова, а рядом с ней еще одна женщина — яркая брюнетка внушительных размеров. Во всяком случае два Игнатия в неё точно поместились бы, а может, и два с половиной.

Максим кивнул Гасиловой, но с дивана, на котором они с Игнашей расположились, не встал.

— Доброго утра, Инночка. Чем обязан твоему раннему визиту?