На этом умозаключения Максима заканчивались. Он не знал, что будет после, не хотел знать, прятался от этого за повседневностью. Притворялся, шутил, напивался, менял любовников, искал площадки. Чтобы не было времени остановиться.

А ведь прекрасно знал, что жизнь не помилует, тормознет, как Васю или вот пса этого дурацкого — пулей в лоб.

День пошел вразнос. На автобусе ехали долго, времени не выгадали, застряли в пробке — на съезде с кольцевой все тот же снег. И все шел и шел. Питер завалило, чистить не успевали. На Петроградской что на проезжей части, что на тротуарах — каша снежная.

Опоздали больше, чем на час. Лазарев был уверен, что приехали зря, никого в зале нет.

И ошибся! Парни ждали, кто валялся на матах, кто грелся у палок. Сложенные горкой рюкзаки, развешанные на станке у двери кофты и шерстянки — привычная и, можно сказать, родная обстановка. Сколько ни входил Максим в балетный зал, а все ловил себя на том, что любит эту “изнанку” красивой эфемерной картины балетного спектакля. Это здесь были растянутые майки, стоптанные ичики, кровь и пот, труд до седьмого пота, напряжение, преодоление или слезы.

Сергея встретили радостными возгласами и хлопками. Рукопожатия, обнимашки, поливание пола. Встали, поклон, начали — под счет и под фонограмму.

После основного экзерсиса Сергей остался заниматься с Игнатием, новым мальчиком из коллектива Инны Гасиловой, там Игнаша был солистом, танцевал в сборных программах концертные номера. На спектакли Гасилова пока не замахивалась, но лелеяла надежду собрать “мужской балет”. Она сманивала и Залесского, но тот, следуя запретам Макса, даже и разово не согласился участвовать.

— В эту шарашкину контору ты точно не пойдешь, — раз и навсегда отрезал Макс, — я понимаю — Манфей, но Гасилова… Она запредельных пенсионеров собирает или парней, которые уже совсем никому не понадобились.

Игнатий был из таких, он стоял на распутье: либо бросить балет и начинать учиться чему-то заново, либо соглашаться на “гасиловские задвиги”. Инна собиралась поставить его на пальцы. Он даже приносил каски и показывал Залесскому свои достижения. Сергей только руками разводил. С одной стороны, прецеденты за границей были, но…

Вот и на этот раз, исполненный сомнений Максим недоумевал.

— Я не понимаю, что она от тебя хочет?

— Черное па-де-де

— Что?! — Залесский с Лазаревым возмутились в один голос.

— Нет, черное точно нет, — засмеялся Сергей. — Ты что, будешь фуэте крутить?

— А я и кручу, — заявил Игнатий.

— Да ладно? — не поверил Макс. — Показать можешь?

— Могу, музыки только нет.

— А это сейчас будет, я найду фанеру…

В студии у Макса был подержанный ноутбук, Лазарев принес его из кабинета, порылся в закладках и подключил колонку.

— Ну, Игнаша, давай, покажи нам мастер-класс. Чему тебя Инна обучила.

Игнатий надел каски, преобразился, с дробным стуком мелких шагов вышел на женских полупальцах из угла на середину, стрельнул глазами, и Максим включил запись.

После сигнала Игнатий раскрутил первый тур и попал точно в такт. Это было нечто! Тридцать два раза, как гвоздь в пол вбили — пятачком с точки не сошел. Открутил, встал в позу.

— Ну-у-у-у… ты даешь! — выдохнул Сергей. — Что, и адажио можешь?

— Партнера нет, — погрустнел Игнатий. — А так, подышу только… и черное, и белое могу.

Макс с Сергеем переглянулись. По комплекции парень был похож на Нижинского — ростом невысок, в кости тонок.

— А ну-ка, Максим, белое давай найди… посмотрим…

Они посмотрели, и еще посмотрели. Это было… необычно. И хорошо, потому что Игнатий на самом деле оказался великолепно обученным и податливым в дуэте, а понимал Сергея гораздо лучше женщины. Премьерство в “мужских” партиях, конечно, парню не светило, и в поддержках он не мог быть силен, но как партнерша…

Есть о чем подумать. Максим смотрел на невероятную пару и прикидывал, куда это можно предложить, а главное — сколько запросить.

— Ладно, это все прекрасно, но ты-то пришел вариацию раба учить? — Сергей не принял всерьез этой игры, побаловались и ладно.

— Да, — Игнатий переобулся, и урок пошел своим чередом.

Позанимались и разошлись довольные друг другом. Окрыленный Игнатий договорился о следующей встрече и распрощался с Сергеем.

— Что за парень! — с сожалением заметил Макс. — Роста бы ему хоть сантиметров пять прибавить. Цены бы не было. А так мужской балет. Жаль… Но у вас с ним улетно вышло, какая он Одетта!

— Да, жалко, ты прав. Поставь мне еще раз раба.

— Сереж, ну ты чего, не напрыгался?

— Поставь, я проверить хочу там…

— Сколько можно проверять? Домой пошли уже, пока доберемся без машины.

— Поставь! Один раз, и пойдем.

И все было хорошо — и отпрыгал, и открутил, а в последнем перегибе вдруг завалился на спину, вдохнуть не может.

— Что?! — Макс кинулся к Сергею. — Что? Колено опять?

— Нет, — с трудом — от боли сквозь зубы, — спина…

— Тише, тише… не вставай… Сейчас я укол принесу, лежи.

Такое случалось. Это в первый раз Максим испугался и хотел неотложку вызывать, а потом научился справляться сам. Ставить уколы, делать спортивный массаж.

Минут десять спустя после укола попробовали размять спину, пальцы Макса пошли по позвоночнику вниз, нашли болевые точки.

— Крепко тебе зажало, мышцы как каменные, терпи, — говорил он. Сергей только шипел и мычал в ответ. Когда отпустило, лег ничком на маты, смог наконец нормально вдохнуть.

— Это Ленка, корова, меня вчера сломала. Еще утром болело.

— Так какого хрена ты снег чистил, да еще тут выделывался с Игнашей да раба крутил?

— Макс, прекрати, и так тошно. Вот, знаешь… а лучше с Игнашей, он легкий, — Сергей засмеялся и тут же застонал. — Не смеши, мне больно…

— Кто тебя смешит? Мне ни разу не весело, что теперь, в зале ночевать?

— Нет, отлежусь полчаса, и поедем.

В пустом зале было неуютно и гулял сквозняк.

— Идем в кабинет, — предложил Максим, — там на диване еще полежишь, что тут на матах валяться.

Сергей спорить не стал, опираясь на Макса, доковылял до кабинета, упал на диван. Не жаловался, но и так было понятно, что достает его спина.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Может, укол ещё? — спросил Лазарев