Я прогоняю все мысли о Ханне и иду в душ. Все празднуют победу, и для меня наступает тот самый период, от которого меня трясет. Победа или проигрыш, отец все равно будет ждать на парковке недалеко от нашего автобуса.

Я выхожу из спорткомплекса. На плече болтается спортивная сумка с формой, волосы еще влажные. Кто бы сомневался: старик на месте, стоит у припаркованных машин. Его пуховик застегнут до самого верха, козырек закрывает глаза.

Логан и Берди идут по обе стороны от меня и обсуждают нашу победу. Берди резко тормозит, когда замечает моего отца.

– Хочешь поздороваться? – тихо спрашивает он.

Я слышу надежду в его голосе. Мои товарищи не понимают, почему я не кричу на каждом углу о том, что мой отец – тот самый Фил Грэхем. Они считают его богом, а то, что я был зачат им, автоматически превращает меня, как мне кажется, в полубога. Когда я поступил в Брайар, они донимали меня, требуя, чтобы я взял у него автограф, но я наплел им всякую чушь, типа, что мой отец свирепо оберегает свою частную жизнь, и, к счастью, приятели отстали от меня.

– Нет. – Я продолжаю идти к автобусу и лишь немного поворачиваю голову, когда прохожу мимо отца.

Наши взгляды на мгновение встречаются, и отец кивает мне.

Один сдержанный кивок – и он поворачивается и идет к своему блестящему серебристому минивэну.

Все как всегда. Если мы выигрываем, я получаю кивок. Если мы проигрываем, я ничего не получаю.

Когда я был помладше, после нашего проигрыша отец хотя бы изображал отеческую заботу, подбадривал улыбкой или сочувственно похлопывал по спине, если знал, что на нас смотрят. Но когда мы оставались наедине, сбрасывал маску.

Я залезаю в автобус и облегченно выдыхаю, когда водитель трогается с места, оставив отца в зеркале заднего вида.

Неожиданно я понимаю, что, вполне возможно, в следующие выходные я не буду играть, если не сдам экзамен по этике. И старик точно не обрадуется этому.

Хорошо, что мне плевать на его мнение.

Ханна

Как всегда, мама звонит утром в воскресенье, и я всю неделю с нетерпением жду наших разговоров. В другое время возможности поговорить у нас нет, потому что днем я на занятиях, а вечером – на репетициях, и к тому времени, когда у мамы заканчивается вечерняя смена, – она работает продавцом в продуктовом магазине, – я уже вижу десятый сон.

Главный недостаток моей жизни в Массачусетсе – это невозможность видеться с родителями. Я страшно скучаю по ним, но, с другой стороны, мне нужно было уехать подальше из Рэнсома, из Индианы. После окончания школы я возвращалась домой только один раз, и после того визита мы решили, что будет лучше, если я туда больше никогда не приеду. Мои дядя с тетей живут в Филадельфии, так что мы с родителями встречаемся там на День благодарения и на Рождество. Все остальное время мы общаемся по телефону, а иногда, если повезет, им удается наскрести денег и прилететь ко мне.

Конечно, такой вариант не самый идеальный, но родители понимают, почему я не могу приехать домой, а я не только понимаю, почему они не могут уехать из дома, но и знаю, что винить в этом нужно меня. Я также знаю, что всю свою жизнь буду стараться загладить свою вину перед ними.

– Привет, солнышко. – Голос мамы окутывает меня, будто теплые объятия.

– Привет, мам. – Я еще лежу в кровати, завернувшись в одеяло и уставившись в потолок.

– Как экзамен по этике?

– Сдала на А.

– Молодчина! Я же говорила, что тебе не из-за чего беспокоиться.

– Поверь мне, было из-за чего. Половина группы не сдала. – Я кладу телефон на подушку и прижимаю его ухом. – Как папа?

– Хорошо. – Мама на мгновение замолкает. – Он взял дополнительные смены на лесопилке, но…

Я вся напрягаюсь.

– Но что?..

– Но, похоже, мы не сможем поехать к тете Николь на День благодарения.

Боль и сожаление в ее голосе для меня как нож в сердце. На глаза наворачиваются слезы.

– Понимаешь, нам пришлось чинить крышу – она стала протекать, – и на это ушли все сбережения, – признается мама. – У нас нет денег на перелет.

– А почему вы не хотите поехать на машине? – спрашиваю я. – Дорога не длинная… – Как же, пятнадцать часов в пути. Совсем не длинная.

– Если мы поедем на машине, папе придется взять дополнительные отгулы, а он этого себе позволить не может.

Я закусываю губу, чтобы сдержать слезы.

– Может, я смогу…

Я быстро подсчитываю, сколько денег мне удалось скопить. Их точно не хватит на три авиабилета до Филадельфии.

Зато хватит на один до Рэнсома.

– Я смогу прилететь домой, – шепчу я.

– Нет. – Ответ мамы четкий и недвусмысленный. – Ты не обязана делать это, Ханна.

– Всего на одни выходные. – Я пытаюсь убедить саму себя, а не ее. Пытаюсь игнорировать панику – мое горло сразу сжимается при одной мысли о возвращении. – Нам же не надо будет ездить в город или видеться с кем-то. Я буду сидеть дома с тобой и папой.

Снова пауза, на этот раз долгая.

– Ты действительно этого хочешь? Если да, то мы примем тебя с распростертыми объятиями, ты это отлично знаешь, солнышко. Но если ты сомневаешься, если у тебя нет стопроцентной уверенности, что здесь тебе будет комфортно, тогда я прошу тебя остаться в Брайаре.

Комфортно? Сомневаюсь, что я когда-либо снова почувствую себя комфортно в Рэнсоме. До отъезда я была изгоем, а во время моего единственного приезда отца задержали за рукоприкладство. Так что возвращение домой для меня так же привлекательно, как отрезать руку и скормить ее волкам.

Мое молчание, пусть и короткое, служит для мамы красноречивым ответом.

– Не надо приезжать, – твердо говорит она. – Мы с папой с радостью увиделись бы с тобой на День благодарения, но я не собираюсь ради этого жертвовать твоим счастьем, Ханна. – Ее голос дрожит. – Достаточно и того, что мы все еще живем в этом богом забытом городишке. Незачем тебе снова ступать на его землю.

Да, абсолютно незачем. Если не считать родителей. Ну, тех самых людей, которые вырастили меня, которые любят меня всем сердцем, которые помогли мне пережить тяжелейшее испытание.

И которые сейчас прозябают там, где все презирают их… из-за меня.

Господи, как же я хочу, чтобы они освободились от этого города. Меня мучают угрызения совести из-за того, что я смогла уехать оттуда, а еще больше из-за того, что оставила их там. Они собираются переехать при первой же возможности, но рынок недвижимости падает, а на них висит второй кредит, который они взяли, чтобы оплатить судебные издержки. Они обанкротятся, если попытаются сейчас продать дом. И хотя ремонт, который папа потихоньку делает своими руками, повышает цену, на стройматериалы тоже требуются деньги.