Письмо Барри так и не было написано, и свитер остался недовязанным. По вечерам у нее хватало сил только на то, чтобы дотащиться до пансиона, и все, что ей было нужно — это положить куда-нибудь ноющие ноги. Не желая огорчать маленьких Рино, она продолжала играть с ними, но энергии на то, чтобы удовлетворить их запросы, у нее оставалось все меньше и меньше.

Так незаметно шло время, пока весна не охватила весь Париж, заполонив буйством красок его цветочные базары и прямые аллеи садов, а Елисейские поля — благоуханием распустившихся каштанов.

И Рени поняла причину своего беспокойства.

— Вот и весна, — вздохнула Джанин. — А у меня в Оттаве друг. Но одних писем недостаточно, правда? Думаю, что тебе тоже не хватает твоего парня. — Она взглянула на кольцо Рени, которое не оставляло сомнений в том, что у нее кто-то есть. Рени не стала разубеждать ее. Французские девушки постоянно болтали о своих поклонниках, и для двух иностранок помолвка была единственной уважительной причиной их молчания. Но вовсе не желание увидеть Барри мучило Рени.

Однажды в обеденный перерыв они, взяв с собой сандвичи, отправились в сад Тюильри подышать свежим воздухом. Сидя на неудобных стульях, за которые иссохшая Старуха брала плату, они смотрели, как дети пускали в пруду кораблики.

— А где живет месье Леон? — неожиданно спросила Рени. — В сущности, я абсолютно ничего не знаю о его жизни.

— Другие знают не больше твоего, — чуть помедлив, заговорила Джанин. — Разве ты не знаешь, что мужчины-французы стараются не афишировать свою личную жизнь, и частенько на то есть причины. Должно быть, у него квартира или, скорее всего, комната, а светская жизнь у таких, как он, обычно проходит в ресторанах.

— Да, но у него есть кто-нибудь? Или он женат? — продолжала расспрашивать Рени. — Я знаю, что его отец умер молодым, и это все, что мне известно.

— Он не женат, но возможно связан с какой-нибудь подходящей особой, которая принесет ему значительное приданое. Здесь именно так все и делается. — Она проницательно посмотрела на Рени и спросила.

— Голубчик, а что это ты вдруг заинтересовалась?

Рени вспыхнула.

— А-а! Можешь не объяснять. Ты вздыхаешь по нему!

— Разумеется, нет. Я… просто поинтересовалась.

Но слова Джанин подобно лучу света обнажили то, что она сама так долго не могла увидеть. Она была влюблена в Леона, ее тянуло к нему с момента их первой встречи, а ее попытки избегать его были вызваны инстинктом самосохранения. С тех пор как она приехала в Париж, ее чувство к нему с каждым днем становилось все сильнее. Именно поэтому ее охватывало смущение всякий раз, когда он смотрел на нее, и сердце начинало биться быстрее, когда она шла к нему в кабинет; вот почему беспокойство овладевало ею, когда его не было рядом, — она могла перечислять симптомы до бесконечности. Но что было действительно странным, так это то, что она так долго не могла распознать их. «Но как же это случилось со мной? — думала она. — Я ни разу не влюблялась. К Барри я не испытывала ничего подобного».

Но минуты озарения сменились чувством безысходной тоски. У ее любви нет будущего; Леон думает только о работе и не может забыть Туанет. Он источал обаяние, чтобы она работала на него, и совсем не подумал о том, что может разбить ее сердце. Вдруг, к своему великому ужасу, она почувствовала, как слезы навернулись ей на глаза, и она тщетно искала носовой платок, чтобы смахнуть их. Да, любовь — громадная сила, раз она смогла вывести ее из равновесия. Джанин обняла подругу за плечи: слова Рени не обманули ее.

— Голубушка, я с самого начала опасалась, что ты не устоишь перед ним, — мягко заговорила она, — и я не могу осуждать тебя. Он ужасно обаятельный, и все вокруг сходят по нему с ума. — Она кивнула в сторону салона. — Даже я должна признать, что у него есть все, хотя это и не мой тип мужчины.

— Да и не мой тоже, но, Джанин, неужели это так заметно?

— Нет, если не считать того, что ты краснеешь, когда он оказывается рядом. Но ведь многие люди легко краснеют, — успокоила ее Джанин. — Мы все заметили, что теперь ты его любимица, вот девушки и злятся на это.

— Это все из-за того, что я похожа на его любимую Туанет, — с горечью сказала Рени. — Для него я нечто среднее между призраком Туанет и вешалкой для платья.

— А твой парень? — нерешительно спросила Джанин. — Его ты тоже любишь? Он ждет тебя?

— Ну что ж, ты должна знать все, Джани. Мы поссорились и так и не помирились. Да я никогда и не любила его, теперь я это понимаю. — Рени смотрела невидящими глазами на какую-то полуобнаженную греческую статую. — Я избегала любви. Я думала, что не способна на такое глубокое чувство… как сейчас. И я всегда гордилась тем, что я выше этих сентиментальных глупостей.

— Ты была дурой! — резко сказала Джанин. — Любовь — это самое великое, самое сильное, самое прекрасное чувство в мире. Жить без любви значит не жить. Ты должна благодарить Леона Себастьена за то, что он вернул тебя к жизни.

— Но что же мне теперь делать? — всхлипнула Рени. — Я страшно боюсь, что он догадается. И все закончится моим унижением.

— Ты можешь поехать домой… Например, заболела мать… Отправь сама себе телеграмму о том, что тебе немедленно нужно ехать к ней.

Рени с сомнением посмотрела на нее. Мысль о том, что она не будет видеть Леона, была столь же невыносима, как и страх обнаружить свои чувства.

— Ты думаешь, я смогу?

Джанни засмеялась.

— Голубушка, надо пройти через это! Многим из нас приходится время от времени страдать от неразделенной любви, но жизнь на этом не кончается. А если говорить о Леоне, то я уверена, он считает, что ты по первому же зову прибежишь к нему. Он убежден в этом.

— Ты рисуешь его в ужасных тонах, — возразила Рени.

— Он сухой, практичный человек, голубушка. Он знает, что может использовать тебя в своих целях, вот и старается заполучить тебя. И в результате он с твоей помощью сотворит несколько шедевров. Мадам Ламартин говорит, что он сейчас превзошел самого себя, так что думаю, тебе придется пробыть здесь по крайней мере до тех пор, пока не будет показана эта коллекция.

— Неужели я так важна для него?

— Художники — странные создания, голубушка, им нужно то, что они называют вдохновением, чтобы создавать свои лучшие творения. И видимо в тебе, благодаря сходству с Туанет, он и нашел его. Последняя коллекция Себастьена была настоящей катастрофой — он был не удовлетворен моделями, и для всех нас это было адское время. В конце концов он сделал какие-то дикие модели, которые, возможно, и выражали его настроение; но даже если они произвели фурор, то все равно клиенты салона Себастьена ждут от него не этого. Их должен кто-то покупать, а не всякая женщина захочет выглядеть как папуас.

Рени молчала — она размышляла об услышанном. Она решила, что должна радоваться тому, что с ее помощью большой художник сможет выразить себя и забыть печаль утраты, которая едва не сломила его. Но это была малоутешительная мысль, так как ее единственным достоинством в глазах Леона было сходство с его погибшей любовью.