– Не нравится мне все это, машина, очень не нравится, – бормотала она. – Этот Кирилл – абсолютно беспринципный тип. У него хороший джип. На нем запросто можно было сгонять в Москву и убить Корендо. Возможно, Кирилл следил за своим коллегой. Но перехватить полотно в Витебске у него не получилось. И тогда он решил убить покупателя картины Марка Шагала.

«Фордик» послушно доставил Лику в Витебск. Она медленно ехала по освещенному безлюдному городу и с любопытством глазела по сторонам. После залитой неоном, увешанной рекламными растяжками Москвы Витебск казался частью другой эпохи. Если бы не современные авто, здесь запросто можно было бы представить прогуливающихся по бульварам дам в длинных платьях, повозки, запряженные лошадьми, крестьян. Целые кварталы старинных, нереставрированных зданий бесцеремонно обманывали, врали время, заставляя забывать о том, какой сейчас год, месяц, число.

– То, что надо для художников, – пробормотала она. – Красиво, романтично. Этот сонный город создан для творчества. Жаль, что я не взяла с собой ноутбук, мне хочется писать книгу.

Внезапно она резко затормозила и расхохоталась.

На небольшом одноэтажном доме, чуть ли не крытом соломой, красовалась вывеска «Ритуальные услуги». Следующая дверь оповещала о том, что здесь же находится пельменная.

«Зато они точно не конкуренты, – улыбнувшись, подумала Лика. – Хотя мне почему-то кажется, что дела в пельменной идут не очень. Я бы лично ни за что не согласилась здесь пообедать!»

Ее уставший организм требовал отдыха. Но желание рассказать о том, чем занимается по вечерам коллега покойного Петренко, заставило ее снова поехать к прокуратуре.

Закрыв машину, Лика уже собралась снова отправиться к следователю.

«А вдруг этот парень заодно с преступником?» – обожгла ее тревожная мысль, и Вронская нерешительно остановилась.

Да, с одной стороны, настороженность, с которой ее встретили, объяснима. Не переданное в суд уголовное дело – это не та тема, которую нужно обсуждать с первым встречным. Но она же не первый встречный! Она предлагала связаться с московскими коллегами, если возникли сомнения по поводу ее личности. Один телефонный звонок Володе Седову – и проблема решена. Однако следователь повел себя иначе. Конечно, везде пишут о том, что в Белоруссии низкий уровень преступности и коррупции. Но писать – это Лика знала по собственному опыту – можно все, что угодно. И далеко не всегда изложенная в статьях информация соответствует действительности.

– Эй, красавица, закурить не найдется?

Приосанившись – красавица после бессонной ночи, приятно слышать, – Лика осмотрела стоявшего перед ней мужчину. Невысокий, лет тридцати пяти. Он вышел из прокуратуры, но сейчас уже поздно, свидетелей редко когда в такое время допрашивают. Значит, или следователь, или мент. Либо приятель первого или второго.

– Не курю, – безо всякой гордости отозвалась она. И вздохнула. Подымить ой как хотелось.

– Это хорошо, – в голубых глазах мужчины мелькнуло одобрение. – Целовать курящую женщину – все равно что пепельницу облизывать.

– А мы будем целоваться?

– А вы возражаете?

Не найдя что сказать в ответ, Вронская поинтересовалась:

– А вы вообще кто?

– Старший оперуполномоченный уголовного розыска Октябрьского РУВД Николай Жигалевич. Да что у вас лицо такое напряженное? Не бойтесь, солдат ребенка не обидит!

Лицо мужчины внушало доверие, и Лика решилась:

– А вы знаете следователя из этой прокуратуры? Молодой такой, сероглазый, серьезный очень. Сейчас…

Она потерла виски, и измученный бессонницей мозг все-таки позволил вспомнить страницу из блокнота. Да, точно, она же записывала его имя и фамилию. Олег Губаревич!

– Олежка – мировой мужик. А в чем проблема?

Игривые нотки исчезли из голоса Николая. Мужчина сразу же насторожился.

– Пойдемте в мою машину, я вам все расскажу, – предложила Лика. – Холодно тут торчать, а разговор долгий.

– Может, лучше ко мне в гости? – улыбнулся сотрудник милиции.

Лика вяло огрызнулась:

– Не лучше. И вообще, у вас кольцо на пальце обручальное, не стыдно?

– Стыдно, – опускаясь на сиденье «Форда», вздохнул Николай. – Но вот такой я кобель.

Выслушав рассказ Вронской, Жигалевич расхохотался.

– Олежка и убийцы! Да никакой связи, голову даю на отсечение. Тут две вещи. Во-первых, Олег молод. Он очень толковый следователь, на его счету несколько раскрытых громких преступлений. Но его уже все затуркали по поводу возраста, он слегка комплексует и старается себя вести как большой мальчик. Во-вторых, на менталитет белорусский надо делать скидку.

– А что у вас с менталитетом?

– Партизанский край. Кругом враги. Шутки шутками, но некоторая настороженность – это национальная черта.

– Что-то в вас я не заметила никакой настороженности, – едко заметила Лика и с завистью покосилась на дымящуюся в пальцах Жигалевича сигарету.

– А у меня мама – украинка. Ладно, красавица, не грусти, все ты узнаешь. И за информацию по пареньку спасибо. Я ведь тоже по этому делу работаю, у нас все тут на ушах стоят, подозреваемых нет вообще. И Кирилла Богдановича я лично допрашивал. Скользкий тип. Порнуха – во дает! Приятная профессия, ничего не скажешь. Теперь понятно, откуда у него бабки. Не бедствует, раскатывает на дорогой тачке. Мы его особо не крутили, решив, что это он за деньги богатого папочки или состоятельной любовницы авто приобрел. Будем проверять теперь. А что именно тебя по делу интересует?

– Все!

– На место происшествия я не выезжал, врать не буду. Знаешь что, а давай я с Олежкой покалякаю, а потом мы с тобой встретимся?

– Отлично! – обрадовалась Лика.

– А может, зайдешь в гости? Жена в командировку уехала, а я как монах, один-одинешенек!

Расхохотавшись, Лика покачала головой. Не надо давать мужчинам надежд, которым не суждено сбыться.

– И телефон своего московского приятеля продиктуй, – ворчливо протянул Николай. – Доверяй, но проверяй, как говорится…

* * *

– Не буду кушать! – Светочка отбросила ложку и с вызовом огляделась по сторонам. – Не хочу!

Даша принялась уговаривать дочь:

– Светочка, зайка, ты же за обедом ничего не ела.

– Хочу шоколадку!

– Покушаешь и получишь.

– Сейчас!

– Нет, солнышко, потом. Хорошо, макароны можешь оставить. Но курочку доешь, пожалуйста.

Филипп машинально прислушивался к ровному голосу жены. На сердце было неспокойно. Даша настояла на том, чтобы Света ничего не знала о смерти деда. Но ребенок интуитивно чувствует родительскую нервозность. Капризничает, плачет. Жалко девочку, хочется, чтобы в доме почаще звенел хрустальным колокольчиком ее смех, чтобы симпатичное личико озарялось счастливой улыбкой.