— Боже! — выдохнул он.

Клов вдохнул полной грудью свежий воздух Земли, и душа его наполнилась ощущением невыразимого счастья. Ни один мем на Соло-Рексе не мог дать ничего подобного, хотя над программированием мемов работали лучшие геофизики и биометеорологи, применяя всю сохранившуюся информацию об атмосфере Земли.

— Ну, как? — весело спросила Тори.

— Чудесно! — искренно ответил Клов. — Я как будто заново родился!

Девушка засмеялась:

— Так и есть! С точки зрения коренных обитателей Земли, если бы таковые имелись, это твой «первый вдох», а значит, ты только что появился на свет.

Клов снова огляделся. Они стояли на безлюдной улице, в окружении деревьев с зеленой, шуршащей на ветру листвой, рядом с прудом, наполненным темной водой.

— Неужели все это создано из наноматерии?

— Да.

— Непостижимо!

— Знаю. Я сама испытала подобное чувство, когда прилетела на Землю впервые. Хотя тогда город еще не выглядел таким совершенным.

— Где заканчивается граница Оазиса?

— Возле Москвы-реки. Реку телеоники пока не могут воссоздать детально. Очень трудно передать подвижную фактуру воды.

Клов взглянул на Чистые пруды, вода в которых серебрилась в лучах солнца и отражала темно-зеленые кроны деревьев, и сказал:

— Эта вода им удалась на славу.

— Да, но на пруды ушла уйма времени. К тому же вода здесь стоячая, ее легче воспроизвести, а в реках вода течет.

— У нас на…

«У нас на Соло-Рексе нет настоящих внешних рек. Только несколько подземных», — чуть было не ляпнул Клов, но взглянул на мнемолинии Тори и вовремя остановился.

— Ты что-то сказал? — спросила девушка.

Он качнул головой:

— Нет.

Тори улыбнулась — было видно, что она гордится воссозданным районом города, словно произведением собственных рук.

— Знаешь, когда я прилетела, в Москве было готово всего четыре улицы. И в какую бы ты сторону ни пошел, через пару километров всегда натыкался на Область Незавершенного. Первое время я постоянно вздрагивала, когда видела ее.

— Что из себя представляют Области Незавершенного? — спросил Клов.

Тори посмотрела на него искоса и с сомнением в голосе произнесла:

— Тебе это правда интересно?

— Да, — кивнул Клов.

— Ну… — Она пожала плечами. — Даже не знаю, как можно их описать. В принципе, после обеда мы могли бы туда съездить.

— Правда?

Тут Тори о чем-то вспомнила и качнула головой.

— Нет, не получится. Бывать на границе воссозданного мира разрешено только телеоникам и нам, наблюдателям.

— Ты забыла, что меня делегировал Космоцентр, — напомнил Клов.

— А ты забыл, что не предъявлял мне никаких документов, — в свою очередь, напомнила Тори. — И за то, что твоя нога коснулась-таки поверхности Земли, ты должен благодарить только Джека и меня.

Несколько секунд Клов молчал, а затем сказал:

— Что ж… Нельзя, значит, нельзя. Уверен, что не увидел бы там ничего интересного. Мне достаточно картинок из учебника по Землелогии. Огромные серые нагромождения, отдаленно напоминающие дома. Бесформенные дыры вместо настоящих окон… — Клов покачал головой: — Нет. На это мне точно не захотелось бы смотреть.

— Вот и славно. Но чего же мы стоим? Идемте на дневную станцию.

И Тори первой зашагала к дому. Клов и Панча двинулись за ней.

— Почему станция — дневная? — спросил Клов.

Тори прищурила глаза:

— Потому что ночи мы проводим в другом месте.

— В каком?

Девушка, не останавливаясь, достала из кармана маленький, полупрозрачный дистанционный пульт, подняла лицо кверху и нажала на кнопку.

В воздухе, метрах в ста над землей, материализовалась странная конструкция, отдаленно похожая на древний дирижабль. Солнечный свет играл на ее серебристой обшивке, но вместе с тем конструкция казалась полупрозрачной и невесомой.

Справившись с удивлением, Клов спросил:

— Что это?

— Эфиростат, — ответила Тори. — В случае необходимости он способен подняться в стратосферу. Между собой мы называем его Цитаделью. Там мы проводим ночи.

— Она парит над землей, — сказал, вытаращив глаза на летающую конструкцию, робот Панч.

— Ты на редкость наблюдателен, — улыбнулась девушка. — До Цитадели сто четыре метра. Каждый вечер мы преодолеваем их на лифте.

Только сейчас Клов разглядел прозрачный вертикальный туннель, связывающий Землю и эфиростат.

— Тросы, по которым поднимается лифт, сделаны из углеродистых нанотрубок, — пояснила Тори. — Подъем занимает меньше минуты. Внутри Цитадели несколько комнат, столовая, санузел и лаборатория. Холодильная камера забита съестными припасами, которых экипажу хватит на две недели.

— И для чего нужно каждый вечер карабкаться в этот «дирижабль»? — поинтересовался Клов.

Ему показалось, что по лицу Тори скользнуло мимолетное выражение тревоги.

— На это есть свои причины, — сдержанно ответила она.

— А если конкретней?

Пару секунд девушка размышляла, а затем выдохнула:

— Ладно, скажу. Видишь ли… — Тори явно подыскивала правильные слова. — …Ночью серая мантия находится в движении. Она работает, воссоздает новые объекты по тем лекалам, которые «задали» ей телеоники.

— Почему именно ночью?

— Это зависит от свойств наноматерии. По неизвестной нам причине, солнце выступает в роли стабилизатора. И после его захода даже готовые объекты могут потерять стабильность, хотя это случается крайне редко. В любом случае находиться по ночам на поверхности Земли опасно.

Клов улыбнулся:

— Значит, по ночам серая мантия занимается творчеством?

— Можно сказать и так.

— Понятно. Слушай, Тори, а где сейчас находятся другие наблюдатели?

— На дежурстве, — коротко ответила девушка. — Патрулируют районы Москвы.

— Ясно. Может, и мы прогуляемся?

— Не сейчас. Сперва зайдем на станцию, мне нужно завершить отчет.

— Сколько времени это займет?

— Не больше получаса. Ну а у вас будет время отдохнуть, перекусить или попить чего-нибудь освежающего и бодрящего.

База-станция «Чистые пруды» представляла собой четырехугольную стальную конструкцию площадью триста квадратных метров и высотой четыре метра. У стен станции шумели зелеными кронами деревья.