— А ну вернись! Тебе мало сегодняшнего происшествия?!

Раевский соскочил с лавки и попытался догнать Элу.

— Па, придержи его. — Говорю отцу, а сама прошу Алю поговорить с Элой и утешить, пока я разберусь с её борзым отцом.

— Макс, остынь, ты посмотри на нее, она же напугана.

— Она скрывает от меня правду.

— А почему она это делает? — Логично ведет допрос папка, за что его уважаю.

— Научилась врать, вот и пользуется знаниями.

— Па, оставь нас наедине.

Я едва сдерживаюсь, чтобы при Котове не начать бузить, как невоспитанная хамка. Меня трясет от негодования. Раевский слишком строг к дочери, а порой допрашивает её так, словно она в суде.

— Ты не имеешь морального права так говорить с дочерью, Раевский. Ты разве не видишь, как она одинока?

— Ей грех жаловаться на жизнь, другие дети живут в разы хуже. Она имеет все в своем возрасте.

— Она одинока! — Пытаюсь достучаться до его сознания.

— Это неправда, у нее много друзей, у неё есть я. Только почему-то эта девчонка не считает правильным говорить мне всё в открытую.

— Да я бы сама не хотела такому, как ты, изливать душу. Да она в прошлый раз едва не рыдала от отчаяния. Ты ее запугал.

— Что ты этим хочешь сказать? — Грозно чеканит каждое слово Раевский и приближается ко мне. — Я никогда не хотел сделать Эле плохо. И считаю, что сокрытие всей правды может вылиться в кучу проблем. Она же девочка, и если ей грозила опасность, я должен был об этом знать.

Он в какой-то мере прав, я его полностью поддерживаю. Но почему-то же Эла решила скрыть от отца всю правду.

— А может проблема не в ней?

Хмыкаю и кручу в ладошке фужер с шампанским, иронично рассматривая взбешенное лицо Макса.

— Кто к ней приставал?

Раевский слишком близко ко мне подошел, этого мне только не хватало. Пусть только попробует ко мне прикоснуться, в этот раз точно руку сломаю.

— А я откуда знаю, шпана местная, но можешь быть спокоен, они больше в нашем дворе не появлялись.

— И что же ты им сделала?

— Пообещала руку сломать, — залпом выпиваю остатки вина и пальцами тянусь к кусочку мяса.

— Они ничего себе лишнего не позволили?

— Нет. Поверь, если бы было что-то сверх ужасное, я бы их лично скрутила и вызвала полицию. А так ребятки новенькую увидели и малость берега попутали. Пришлось объяснить, что к чему. Кстати, Максим Викторович, бросай свои диктаторские замашки, займись дочерью. Она действительно нуждается в тебе. Мне уже больше двадцатника стукнуло, и я всё равно переживала из-за развода родителей. А ей всего тринадцать. Не теряй дочь. Сегодня она тебе это не сказала, а завтра вообще начнет с дому сбегать. Ты что её будешь в батарее привязывать?

— Она была не права.

— Вот ты упертый, а, — фыркаю и вытираю руки салфеткой, — тебе говорили, что ты — нудный и противный.

— Не приходилось слышать.

— А ну да, ты же у нас руководитель фирмы, препод, куда уж обычным смертным твою корону трогать своими липкими руками.

— Считаешь, что я слишком требовательный?

— Считаю, что ты слишком самоуверенный и не видишь дальше своего носа.

— На себя намекаешь?

— Ну, это отдельная история, о которой я говорить с тобой не буду.

— Отлично, тогда предупреждаю, как отец: больше в Эле не подходи. Я понятно высказался?

— Вот ты дурак, Раевский. Да пошел ты к черту!

Ева

Вторая часть нашего семейного уик-энда закончилась препаршиво. По крайней мере, для меня. Своё плохое настроение я пыталась скрывать, как умела, но Альку не проведёшь. Ей достаточно десяти секунд понять, что меня гложет какая-то проблема. И даже тогда она нетерпеливо уволокла меня вглубь леса и вытрясла из меня всю правду.

— Вот говнюк, неужели до сих пор не может простить тебе свой стол?

— Видимо, другого логического объяснения я найти не могу, — развожу руками и носком пытаюсь отбить камешек спереди меня.

— Слушай, а, может, ты ему нравишься? Ну, сама подумай. Вот представь…

— Аль, вот не говори чушь! — фыркаю и понимаю, что мне лучше бы не брать в голову подобные предположения, я же сама себя загрызу.

— Как хочешь, но я тебе обещаю: буду тщательно наблюдать за ним. Посмотрим, как он будет себя вести на парах.

— Прилично будет вести, иначе…

— Вот не нужно иначе, а то я что зря сюда такими потугами рвалась?

— Алька, прости, я дура набитая. Слушай, а давай я тебя познакомлю с Никитой, он тебе понравится.

— На гульки сбежим?

— О да, этот парень любит тусовки, с ним не заскучаешь.

— А Котов не будет против?

Смотрю на Альку и вижу в глазах какие-то искорки. Её сейчас же огорошить моими подозрениями или потом? Ах, была не была.

— И давно он тебе нравится?

— Ты о ком? — Зрачки подруги расширяются от внезапно прилетевшего вопроса.

— Котов.

Алина напрягается, хмурится и делает несколько шагов назад.

— Эй, эй, вот только не нужно падать в обморок. Мы же как сёстры, сама видишь, как получается хорошо читать друг друга.

— Неплохо получается, — смущенно улыбается и пожимает плечами.

— Он тебе просто нравится или здесь что-то другое?

— Кажется, я в него влюблена, но когда именно это произошло, я не могу сказать.

— Аль, только не говори, что это у тебя уже много лет длится, я раньше за тобой подобного не замечала.

— Тогда бы из меня вышла неплохая актриса? — Краснеет еще больше и пальцами перебирает подол платья.

— Ну, ты, мать, даешь. Я бы так не смогла, ведь влюбиться в женатого — то ещё горе.

— Думаешь, я хотела?

— Эй, только не плачь, что за мокрота?

Обнимаю Алину и глажу ее по плечу, пока она пытается подавить в себе отчаяние.

— Как он тебя сегодня встретил?

— Хорошо, всю дорогу анекдоты рассказывал. Он вроде бы веселее стал.

— Хочется верить, но он ещё не совсем оклемался. Ох, Алька, лучше бы ты с Суворовым шуры-муры закрутила. Он у нас ещё тот Казанова.

— Ева, не трави душу.

— Прости. Просто хочу сразу тебя предупредить: Котов крепкий орешек, он точно не будет играть в какие-то игры.

— А я не собираюсь играть с ним в игры.

— А как тогда ты собираешься жить рядом с ним?