– Точно, – с сожалением согласился Виктор. – Мы можем пока проверять первую версию и аккуратно собирать данные удаленно.

– Можем еще устанавливать контакты банкира вне банка, – подсказал Серый.

– А еще в банк могу поехать я, – предложила Алиса. – Просто выразить Лешке соболезнования, поговорить по душам. И вообще, мы уже упоминали, я там VIP-клиентка. Запомнить пять-шесть имен могу. А дальше отдам все в руки профессионалов.

Олег посмотрел на нее недовольно. В целом он понимал, что никто не кинется на его подругу жизни прямо в расчетном зале. Но все же в деле три трупа! А еще – Алиса старая приятельница этого Точилина. Вдруг убийце не понравится такая забота со стороны очередной женщины, когда он только освободился от своих прежних? Но… Хель была права. Это лучший вариант. В конце концов, она умеет пользоваться телефоном и всегда может вызвать помощь.

– Если хочешь, – улыбнулась ему писательница, – я возьму с собой сковородку для самозащиты.

– Лучше ружье, – усмехнулся он в ответ. – Только мы его так и не нашли.

– Можем подогнать взвод ОМОНа, – предложил Глаз. – Переодетых.

– Под плакальщиц? – осведомилась Валька. – Проще будет мне составить подруге компанию.

2

Соколиный Глаз сидел в удобнейшем мягком кресле, пил шикарный свежесваренный кофе из белой чашечки тончайшего фарфора. Единственное, что его огорчало, – чашечка была очень маленькая.

– Вам еще кофе? – заботливо осведомилась Антонина Вадимовна.

– Вы просто добрая фея! – искренне улыбнулся детектив.

После собрания Глаз отправился в дом Точилина. Банкир все равно на работе. Алиса его там задержит еще на какое-то время. А у детектива будет время мило пообщаться с домработницей их «мотива». Тем более что она такая замечательная женщина.

Антонине Вадимовне было за пятьдесят. Миниатюрная, с умелыми, быстрыми и точными движениями, вся такая опрятная, с красивой серебристой сединой в идеально уложенных в высокий узел волосах, в неброском, но элегантном платье.

– Вы давно тут служите? – как бы невзначай начал Соколиный Глаз.

– Уже более 20 лет, – улыбнулась женщина. – Еще у отца Лешеньки работала. Мы с его мамой дружили.

– Надо же! – уважительно покивал детектив. – Это так звучит… знаете, прямо традиционно. Я хочу сказать…

– Как в лучших домах Лондо́на и Парижа! – весело подсказала женщина, специально неправильно поставив ударение.

Полицейский усмехнулся в ответ.

– А где сейчас родители Алексея? – Никто из его коллег этим вопросом не задавался.

– Разлетелись, – грустно отозвалась домработница, заново наполняя чашку Глаза. – Года четыре назад. Она снова вышла замуж. Теперь где-то в том же Париже. А отец Леши на Гоа. Тоже с новой женщиной.

Она чуть помялась, но все же продолжила:

– Мачеха на два года младше пасынка. – По тону Антонины Вадимовны нетрудно было понять, что она такой мезальянс не одобряет.

– Что-то этой семье не слишком с брачными узами везет, – сочувственно выдал детектив.

У домработницы выражение лица стало просто скорбным, она тяжело вздохнула.

– Это да, – подтвердила она печально. – Я так надеялась, что у Лешеньки все нормально сложится… Он же так долго свою Лилю ждал! А тут… Все равно разводиться собирались. Это так печально.

– Смерть – это всегда печально, – философски согласился Соколиный Глаз.

– Конечно, – кивнула женщина. – Но я об их совместной жизни говорю. Этот развод… Вся их жизнь. Леша… Да, и ее жалко все-таки. Лиля, она, конечно, требовательная была. Даже немного капризная. Но… Просто новая хозяйка. Я и такой-то радовалась.

– Хозяйка в доме нужна, – охотно согласился детектив. – Нравы, конечно, у нас у всех свои. Тем более, как я слышал, у Алексея с Лилией любовь была с самого университета.

Домработница испустила очередной тяжелый вздох. Она немного помолчала, будто решая, стоит ли говорить то, что думает, но потом решилась.

– Любовь? – переспросила она с большим сомнением. – Не знаю. Вот я со своим мужем уже почти четверть века вместе. Две дочки, внуки. Мы с Петькой и поругаемся, и помиримся, и поговорим. Вот у нас любовь. И в горе, и в радости, как говорят. А тут…

Она пожала плечами и продолжала уже увереннее:

– У хозяев не брак, а картинка. Оба красивые. Дом – полная чаша. И при этом каждый живет своей жизнью. В последний год Лешка домой приходил, так они даже не разговаривали. Не о чем было. Ни детей, ничего. Неудивительно, что он гулять начал.

– Простите, – Глаз изобразил удивление. – А вы точно знаете, что гулял?

Антонина Вадимовна усмехнулась.

– Милок, а кто, по-твоему, ему рубашки стирает? – осведомилась она иронично. – Прислуга, как принято говорить, все о хозяевах знает, даже если не желает. И парфюмом женским чужим Лешка пах, и следы помады видела.

– Просто классика жанра, – не удержался полицейский.

– Так и есть, – с прежним осуждением подтвердила домработница. – Лешка тоже не молодеет. Ему детей надо. А Лиля всю жизнь на этих таблетках, специальных. Не хотела она. Так чему удивляться?

– Но… – Глаз снова изобразил удивление. – Вы говорите, жизнь у них была, как картинка. Видимо, раньше устраивало, хотя бы жену. И все же развод… Как Лилия это пережила?

– Нормально, – подумав, безэмоционально выдала Антонина Вадимовна. – Она себе еще найдет. Подходящего. К тому же зачем кричать, когда тебе муж, который почти чужой стал, и дом оставляет, и денег дает на откуп. Чего же не согласиться? Да и… Кажется мне, они уже настолько друг другу опротивели на самом деле, что оба просто выдохнули с облегчением.

– Вот оно как, – грустно заметил детектив. – Ну… А до брака? Неужели Алексей в дом женщин до Лили вообще не водил?

– Ну, чтобы с кем-то жить, такого не случалось. – Женщина заметно повеселела. – Хотя, конечно, монахом он не был. С кем-то где-то встречался. И… вообще, буквально до их встречи с Лилей, помню, даже сюда приходил он с девушкой. Кажется, они вместе работали.

– Имя, случайно, не вспомните? – попросил Соколиный Глаз. – Внешность?

– Такая… – Антонина Вадимовна сделала неопределенный жест. – Не худенькая, но и не пышная. Фигурка так… нормальная. Стройненькая, в общем. Брюнетка. Очень ухоженная. А звали… Нина, кажется… Или Надя…

Разговор с родственниками погибшего – это самая ужасная часть работы полицейского. Сочувствие никому не нужно, оно близких не вернет. А больше и предложить нечего. Плюс протокольные вопросы, которые всегда вызывают раздражение. Но избежать этого все равно не удастся.

В этот момент Валька очень жалела, что не смогла поехать с Хель в банк. Все же этот банкир оперативницу видел, и приносить ему соболезнования по-приятельски в присутствии официального лица как-то… не очень хорошо. Не доверительно. Потому Валька общалась сейчас с сестрой убитой любовницы этого Точилина.