— А летаете вы на «роллс-ройсе».

— Точно, — сказал он. На этот раз она угадала.

— Знаете, что я здесь делаю? — доверительно улыбнулась Руфь. — Пытаюсь увидеть и перехватить Фреди Гидроцефалика. Я в него влюблена. — Она засмеялась глубоким горловым смехом, который Джейсон хорошо помнил еще с тех далеких лет. — Я посылаю ему записки со словами «Я люблю тебя», а он отвечает мне отпечатанными, представляете, письмами: «Я не хочу с вами связываться, у меня личные проблемы». — Она снова засмеялась и допила мартини.

— Еще? — спросил Джейсон, поднимаясь.

— Нет, — покачала головой Руфь. — Достаточно. Был период… — Она замолчала, и лицо ее напряглось. — Не знаю, случалось ли с вами такое. Судя по тому, как вы выглядите, нет.

— Вы про что?

— Был период, когда я пила. Постоянно, начиная с девяти утра. И знаете, к чему это привело? Я постарела. Я выглядела на пятьдесят лет. Проклятие. Все, чего вы боитесь, обязательно случится, если вы пьете. Я считаю, что выпивка — самый серьезный враг жизни. Бы согласны?

— Не знаю, — покачал головой Джейсон. — Думаю, в жизни есть более страшные вещи, чем алкоголь.

— Да, наверное. Лагеря, например. Знаете, в прошлом году меня едва не упекли в лагерь. Ужасный был период. У меня кончились деньги, с Бобом Гоменом я еще не познакомилась, работала в кредитной компании. Однажды поступил перевод наличными. Пятидесятидолларовые купюры. Три или четыре… Я не удержалась, взяла. Конверт и квитанцию сунула в уничтожитель. И попалась. Оказалось, это была подставка.

— О, — произнес Джейсон.

— Если бы не особые отношения с боссом… Я должна была попасть в трудовой лагерь в Джорджию, где меня насиловали бы целые банды уголовников, но он заступился. До сих пор не знаю, как ему это удалось, а только меня отпустили. Я многим обязана этому человеку. С тех пор я его ни разу не видела. Никогда не видишь людей, которые тебе по-настоящему дороги. Всегда имеешь дело с незнакомцами.

— Меня вы тоже считаете незнакомцем? — спросил Джейсон. Он вспомнил еще одну вещь про Руфь Раэ. Независимо от своего семейного положения, она всегда жила хорошо. Не жалела денег на квартиру.

Руфь пристально на него посмотрела и ответила:

— Вас я незнакомцем не считаю. Вы — друг.

— Спасибо. — Джейсон взял ее сухую руку и подержал в своей ровно столько, сколько было нужно.

Глава 9

Квартира Руфь Раэ поразила Джейсона роскошью. По самым скромным оценкам такое великолепие стоило не менее четырехсот долларов в день. Очевидно, дела Боба Гомена шли неплохо — или ему так казалось.

— Ты зря купил пятую бутылку «Вато» шестьдесят девятого года, — сказала Руфь, принимая у Джейсона пиджак. — У меня есть виски «Острозубая акула» и бурбон «Хирам Уокер»…

С тех пор как они последний раз спали вместе, Руфь многому научилась. Джейсон лежал голый и изможденный на водяной постели, потирая ушибленную переносицу, а Руфь Раэ, вернее, миссис Руфь Гомен, сидела на ковре и курила «Пэлл-Мэлл». Какое-то время оба молчали, в комнате наступила полная тишина. Джейсону показалось, что комната опустошена, как и он сам. Действует принцип термодинамики. Тепло нельзя уничтожить, его можно только перенести. Но есть еще и принцип энтропии.

Сейчас он на меня давит, решил Джейсон. Я разрядился в пустоту. И никогда не восстановлю потраченного. Здесь все идет в одном направлении. Вот тебе и основной закон термодинамики.

— У тебя есть техническая энциклопедия?

— Нет, конечно, — пожала она плечами.

— О чем ты думаешь?

— Нет, это ты скажи, о чем ты думаешь, — откликнулась Руфь. — Что происходит в тайниках твоего подсознания?

— Ты помнишь девушку по имени Моника Бафф? — спросил Джейсон.

— Что? Помню ли я Монику? Шесть лет она была моей золовкой — и за все это время ни разу не помыла голову. Ходила с грязным, слипшимся, черно-коричневым колтуном, за которым прятала немытую короткую шею и толстую морду.

— Я и не знал, что ты ее не любишь.

— Джейсон, ты не представляешь, но она воровала! Стоит оставить на видном месте бумажник, она вытащит из него все деньги. Даже мелочь! Мозгов у нее было меньше, чем у сороки. Зато голос, как у коровы. Слава богу, она не часто раскрывала рот. Хочешь верь, хочешь нет, но, бывало, она не произносила ни слова в течение шести, семи, а порой и восьми дней кряду. Забьется в угол, как паук, и терзает гитару ценой в пять долларов, на которой так и не выучила ни одного аккорда. Хотя кое-кому это нравилось.

— Как она поживает? — поинтересовался Джейсон. В свое время Руфь их познакомила, и между ним и Моникой завязался недолгий, но страстный роман.

— Ворует по магазинам, — ответила Руфь. — Завела себе большую плетеную корзину. Кидает туда все, что понравится, а потом как ни в чем не бывало идет на выход.

— Почему она не попадается?

— Еще как попадается. Как-то раз брат даже выгнал ее из дома. Так она шаталась босая по Шресбери-авеню в Бостоне. Потом наловчилась съедать продукты, не выходя из магазина. Часами околачивалась в продуктовых отделах. Она это называла ходить за покупками. — Посмотрев на Джейсона, Руфь добавила:

— А знаешь, на чем она ни разу не попалась? На том, что кормила беглых студентов.

— Неужели? — удивился Джейсон. За укрывание и помощь студентам полагалось до двух лет исправительных лагерей. За повторное нарушение — пять лет.

— Ни разу, — сказала Руфь. — Когда Моника узнавала, что идет облава, она тут же звонила в полицию и заявляла, что к ней в квартиру ломятся неизвестные. Потом выталкивала студента за дверь, и он начинал к ней ломиться. Полиция заставала ситуацию, которую она и описывала. Студента забирали, а она оставалась чистой. — Руфь засмеялась. — Один раз она при мне звонила. Сказала, что какой-то человек…

— Моника в течение трех недель была моей любовницей, — перебил ее Джейсон. — Лет пять назад.

— Ты видел, чтобы она хоть раз вымыла голову? — спросила Руфь.

— Нет, — признался Джейсон.

— И трусов она не носила, — добавила Руфь. — Вообще не понимаю, как мог такой симпатичный мужчина, как ты, иметь дело с этой грязной вонючей уродиной. С ней