которым я был до того, как сделал Фордхерст своим домом. — Я наклоняю голову. — Я никогда не причиню тебе вреда, если ты не получишь от этого удовольствия, — вздыхаю я.

Она прикусывает нижнюю губу.

— Как с воском и флоггером?

— Да. Я не сделаю тебе больно, если ты не получишь от этого удовольствия, маленькая лань. — Я целую ее шею, прежде чем вонзить зубы. — Вот так.

Она задыхается от удивления, но ее тело выгибается навстречу мне.

— Данте, — выдыхает она мое имя.

— Тебе это нравится? — спрашиваю я.

Ее рука обхватывает воротник моей рубашки, притягивая меня ближе.

— Да, — признается она, ее голос дрожит, но в нем звучит вновь обретенная смелость. Затем она добавляет шепотом: — Сделай это еще раз.

Мои губы кривятся в ухмылке.

— Как пожелаешь, маленькая лань.

Я сильнее впиваюсь зубами в ее ключицу, заставляя ее выгнуться еще ближе ко мне.

— Еще, — простонала она.

На этот раз я хватаю ее за шею и целую в губы. Прежде чем прикусить ее губу достаточно сильно, чтобы пошла кровь, а затем сосать ее кровь, как гребаное животное. Вот кто я такой. Вот кого она выпустила на свободу. Зверя.

— Трахни меня, — бормочет она.

Я ухмыляюсь ей в губы.

— Хочешь, чтобы я лишил тебя девственности, маленькая лань?

Ее глаза встречаются с моими.

— Данте, пожалуйста, — хнычет она, ее руки крепче сжимают мою рубашку, ее тело дрожит под моими прикосновениями. — Возьми… Возьми меня. Сделай меня своей, — умоляет она, ее голос — едва слышный шепот, ее просьба — отчаянная молитва.

— Ты уверена, маленькая лань? — спрашиваю я, мой голос срывается.

Она кивает, ее глаза не отрываются от моих, ее решимость безошибочна.

Я наклоняюсь ближе, мое дыхание замирает на ее губах.

— Ты понимаешь, о чем просишь?

Она тяжело сглатывает, ее глаза расширены, сердцебиение заметно в области шеи. Но она не отводит взгляд.

— Как только я завладею тобой, пути назад не будет. Ты будешь принадлежать мне. Только мне. Навсегда.

Ее дыхание сбивается, а решимость в ее глазах потрясает меня до глубины души.

— Хорошо, — шепчу я, наклоняясь, чтобы поцеловать ее. — Ты сама напросилась.

Ее голос неожиданно дрогнул.

— Надень маску, Данте.

Я не могу сдержать низкий, горловой смешок, который вырывается наружу, и протягиваю руку, чтобы взять балаклаву, которую я отбросил.

— Как пожелаешь.

Я снова надеваю маску и смотрю на свою жертву, как только тьма оживает.

— Как насчет того, чтобы немного повеселиться?

Она вздергивает бровь.

— Что за веселье?

— Прятки, но в более страшной и сексуальной версии.

Ее глаза загораются.

— Продолжай.

— У тебя есть двадцать секунд на то, чтобы сбежать от меня, а я буду выслеживать тебя и ловить. И когда я это сделаю… — Я прервался, позволив тишине говорить за меня.

— Ты сделаешь со мной все, что захочешь? — подтверждает она.

Я киваю в ответ.

— Да, пожалуйста, — бормочет она.

Я ухмыляюсь.

— Если будет слишком, ты можешь остановить, сказав наше стоп-слово.

Ее челюсть сжимается.

— Хорошо, но я не думаю, что мне это понадобится.

— А если не сможешь говорить, щелкни пальцами.

Она нахмуривает брови.

— Почему я не смогу…

— Никаких вопросов, это испортит все веселье. Ты готова?

Она сглотнула и кивнула.

— Да.

— Отсчёт двадцати секунд пошел.

Она визжит и убегает в здание. Мой член пульсирует и твердеет, пока я смотрю, как она убегает. Желание преследовать ее, когтями впивается в мои внутренности, но я должен дать ей фору, которую обещал. Отсчитываю в уме, и мне кажется, что это самые длинные двадцать секунд в моей жизни.

— Двадцать, — бормочу я, ухмыляясь, когда адреналин поднимается еще выше. — Надеюсь, ты нашла хорошее место для укрытия! — восклицаю я. — Потому что волк идет за тобой, маленькая лань.

Под маской на моем лице расплывается ухмылка.

— Моли о пощаде, Мэдисон.

Я иду вперед, зная, что легко найду ее. И как только я это сделаю, я наконец-то завладею этой милой девственницей, которая вытащила мою тьму на поверхность.

13

Мэдисон

Я забираюсь в темноту гаража, запах масла и металла заполнил мои ноздри. Сердце бешено стучит в груди, его ритм нестабилен. Я глотаю воздух, пытаясь унять адреналин, бурлящий в моих венах. Трейлер, накрытый старым брезентом, прячется в углу. Мое единственное убежище.

Я бросаюсь к нему, кроссовки шуршат по бетонному полу. Брезент задевает кончики моих пальцев, прежде чем я ныряю под него. В трейлере сыро и вызывает у меня клаустрофобию, но это моя единственная защита. Когда я прижимаюсь к земле, моя рука натыкается на что-то холодное и металлическое. Плети. Цепи. Дрожь ужаса пробирает меня до костей, заменяя восторг от игры.

Они кажутся такими неуместными, такими темными. Я моргаю, заставляя себя привыкнуть к слабому освещению. В фокус попадает все больше предметов. Предметы, предназначенные для удовольствия и боли. Трейлер священника, наполненный таким несоответствием.

Сердце колотится о грудную клетку. Это слишком много, слишком неправильно. И тут я слышу это. Низкий, ритмичный стук приближающихся шагов. Паника охватывает меня, цепляясь за мои чувства. И я бегу, покидая свое убежище и следы темного прошлого Данте, через боковую дверь.

Я слышу его смех, доносящийся за мной, — леденящее душу напоминание о волке, охотящемся на свою лань. — Это не должно быть погоней, но я охотно погонюсь за тобой, малышка! — зовет он.

Я тяжело сглатываю, осознавая свою ошибку. Волнение и страх закрутились в моем сердце.

Я бросаюсь в лес. Сухой хруст листьев под ногами — мой единственный спутник. От волнения погони по коже бегут мурашки. Каждый щелчок веток под моими кроссовками, каждый шепот деревьев наверху нагнетают напряжение.

Это захватывающая и пугающая симфония ночных звуков. Я слышу шаги Данте, зловещий хруст листьев в темноте вторит моим собственным. Его смех разносится по лесу — хищник наслаждается охотой.

— Нет смысла бежать, маленькая лань, — насмехается он. — Этот волк всегда в конце концов настигает свою добычу!

Я не обращаю внимания на его насмешки и бегу дальше, выдыхая судорожными вздохами. Я почти чувствую вкус свободы, когда внезапный треск раздается так близко позади меня, что я понимаю, что он почти настиг меня. Вместо того чтобы продолжить путь, я прячусь за дерево. Дыхание сбивается, когда я слышу приближение Данте. Он слишком близко, и вот он уже движется мимо меня, его силуэт едва различим в лунной ночи.

— Я думал, ты будешь лучше в этой игре, маленькая лань! — кричит он, — Но я так легко тебя поймал.

А потом он исчезает, поглощенный темнотой.

Я нахмуриваю