Она тянет меня к столу, уставленному пуншем и крепкими напитками.

— Водку? — спрашивает она.

Я гримасничаю.

— Если надо.

Она смеется.

— Да ладно, тебе нужно немного расслабиться. Ты слишком напряжена.

Это правда. Я слишком напряжена. Но у меня есть на то веские причины. Моя жизнь была полна опасностей, и я всегда ожидаю худшего. Эрик найдет меня. Когда он это сделает, я снова уйду, прежде чем он сможет меня достать. По крайней мере, я надеюсь, что у меня будет такой шанс. Проблема такого маленького города в том, что в нем меньше мест, где можно спрятаться.

— Хорошо.

Я поднимаю рюмку и встречаю взгляд Евы, которая с волнением наблюдает за происходящим. Ее улыбка заразительна.

— За новые начинания, — произносит она тост, и мы сцепляем наши бумажные стаканчики. Водка обжигает сходу. И прежде чем я успеваю отказаться, Ева наливает мне еще одну рюмку. — Для начала хватит и трех, — кричит она сквозь музыку.

Я опрокидываю в себя следующую рюмку и прихожу в себя, когда она наливает мне третью.

Дрожь пробегает по позвоночнику, когда я чувствую, что кто-то наблюдает за мной. Оглянувшись по сторонам, я не вижу никого, кто бы смотрел на меня.

— Последняя, Мэдисон, не трусь передо мной! — Голос Евы возвращает меня в настоящее.

Я улыбаюсь и киваю.

— За новых друзей, — говорю я, отпивая горячую жидкость. Теперь, когда я привыкла к ней, ожог не так силен, но комната слегка кружится.

Я отряхиваюсь, заставляя себя оставаться на месте. Я не могу позволить себе ослабить бдительность, даже на мгновение. И все же, когда смех и разговоры наполняют воздух, я не могу отделаться от ощущения временной безопасности в этом маленьком городке. Как будто, возможно, я наконец-то нашла свое место.

Это опасное чувство, поскольку оно может привести только к разбитому сердцу. Именно поэтому я обычно держусь в тени.

— Пойду поздороваюсь с другими гостями. Увидимся позже? — спрашивает Ева.

Я киваю, хотя от одной мысли о том, что мне придется общаться в одиночестве, у меня сводит живот. Однако я натягиваю улыбку.

— Конечно, до встречи!

Она идет поприветствовать группу парней возле угла. Внезапно я чувствую руку на своей талии и поворачиваюсь, чтобы обнаружить Джека позади себя.

— Что скажешь насчет того, чтобы убраться отсюда и пойти в более тихое место? — спрашивает он, явно более пьяный, чем раньше.

Я улыбаюсь.

— Прости, но мне сейчас не до этого.

Его глаза темнеют.

— Ну же, не будь ханжой.

Он берет меня за запястье и пытается вытащить из комнаты.

Я отдергиваю его.

— Я сказала "нет", Джек.

Он смотрит на меня и уже собирается снова схватить, когда из темного угла появляется огромная фигура. Сердце заколотилось в груди, когда мужчина надел маску.

— Она сказала "нет", придурок, — рычит он.

Этот голос.

Данте.

Я тяжело сглатываю, понимая, что именно поэтому он надел маску.

Какого черта он делает на такой вечеринке?

Если бы кто-нибудь узнал его, разразился бы скандал. Священник не может быть на вечеринке с молодыми людьми, распивающими алкоголь.

— Да, а тебе-то что? — спрашивает Джек, но, обернувшись, бледнеет.

Размеры Данте внушительны, тем более когда на нем надета чертова маска, как у какого-нибудь преступника.

— Отойди или пожалеешь об этом, — предупреждает он, хрустя костяшками пальцев.

Джек быстро уходит, исчезая в толпе.

Темные глаза Данте пронзают меня сквозь отверстия в маске, в них горит огонь ярости.

— Ты пойдешь со мной, — говорит он, и впервые я боюсь человека в маске.

Данте крепко держит меня за руку. Он тянет меня сквозь толпу, море тел расступается перед внушительной фигурой. Я слишком ошеломлена, чтобы сопротивляться, в моей голове крутятся вопросы, страх и необъяснимое, зарождающееся любопытство. Я открываю рот, чтобы возразить, но он уже выводит меня с вечеринки на холодный ночной воздух.

— Данте, что происходит?

Наконец мне это удается сказать, и я поднимаю на него глаза. Его лицо по-прежнему скрыто балаклавой, но его глаза, эти знакомые, напряженные глаза, буравят меня. Он ничего не отвечает, продолжает идти, уводя меня от дома Евы к мотоциклу.

Я вздрагиваю, когда вижу его, потому что узнаю его. Он много раз парковался по вечерам у моего коттеджа. Мне всегда было интересно, чей он. И вдруг опасность ситуации становится очевидной.

Неужели он следил за мной?

— Ты преследовал меня, — обвиняю я.

В ответ он лишь неодобрительно хмыкает и бросает мне шлем. Я рефлекторно ловлю его, уставившись на него в своих руках. Он натягивает шлем поверх маски. Я вижу, что он наблюдает за мной, ожидая протеста или неповиновения. Но по какой-то причине я не могу вызвать ни того, ни другого.

Вместо этого я надеваю шлем.

Усмешка Данте низкая и грубая, как гравий. Он перекидывает ногу через мотоцикл, похлопывая пространство за собой. Я немного колеблюсь, прежде чем присоединиться к нему и обхватить его за талию. Он теплый, и, несмотря на страх, гудящий в моих венах, я не могу не прижаться к нему.

Мотоцикл ревет, и мы исчезаем в ночи, оставляя позади пульсирующую музыку и веселый смех. Его преследование и одержимость кажутся мне спасательным кругом, странным маяком в этом некогда чужом мире. Моя жизнь превратилась в вихрь страхов, замаскированных угроз и украденных взглядов. И в центре этого вихря — Данте Дженсен. Священник. Мой преследователь. Мой спаситель?

Когда мы мчимся прочь, я зарываюсь лицом в его спину.

Что происходит? — спрашиваю я себя. Но когда ветер развевает мои волосы, а мотор ревет в ушах, я понимаю, что у меня нет ответов. Пока нет.

12

Данте

На территории церкви царит тишина. Я благодарен, что мой дом находится на территории, достаточно далеко от города, и никто нас не увидит. Я нажимаю кнопку на пульте управления роликовыми воротами гаража и жду, когда они откроются, пока Мэдисон крепко прижимается ко мне. Ее запах лилий и лаванды подталкивает меня к краю пропасти.

Она чертовски сумасшедшая. Какого черта она пошла на эту вечеринку? И какого черта она флиртовала с Джеком. Когда я увидел, как он положил на нее руки, я понял, что мою расправу уже не остановить. Люди странно смотрели на меня в этой маске, но меня не было видно. Никто не должен знать об истинной природе моей одержимости этой девушкой.

Я припарковал мотоцикл на обычном месте и спрыгнул с него, сняв шлем и маску. Мэдисон сидит как статуя, ее шлем по-прежнему надет.

— Слезай, —