Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Впрочем, основание для спешки есть.
Пройдет всего несколько дней, на зеленую лужайку Польца придут долгожданные школьники, могильник будет забыт, и начнется та медленная, порою неимоверно томительная однообразная работа, когда под лопатами появляется совсем не то, что ты хотел бы видеть, рабочий день кончается раньше, чем сделано то, что необходимо сделать, или все это прерывает непогода, перевыполняя план по дождю на месяцы вперед.
При этом груды материала, которые никак не успеваешь обработать в срок… Но все это потом, через два-три дня, через неделю. А пока — пока удача сопровождает нас.
Весь «пятачок» от сарая и до сосны, одиноко стоящей над склоном к реке, прорезан нашими траншеями. Зияют ямы, поднимаются горы песка вокруг мест былых захоронений. Если не считать скелетов коров и овец, на которые регулярно натыкались, научившись распознавать их присутствие раньше, чем расчистим останки, мы нашли шесть погребений. Все они относились к одному времени и оказались несколько моложе того погребения, что мы раскопали когда-то со Степаном возле магазина.
Золоченые стеклянные бусины, порой рассыпавшиеся от прикосновения ножа или кисти, серебряные височные кольца, украшенные мелкой потускневшей зернью, незатейливые перстеньки из позеленевшей бронзовой проволоки и единственный целый горшок, стоявший в ногах первого найденного нами захоронения, согласно указывали на двенадцатый-тринадцатый века, когда они были изготовлены, — время расцвета владимиро-суздальской Руси, время взлета ее культуры и могущества, так резко оборванного татарским нашествием.
Загадочное время, загадочная земля! Что мы знаем о той эпохе? Ничтожно мало. Да и то, что знаем, относится скорее не к знанию, а к догадкам.
Летописи, дошедшие до нас, повествуют больше о Киевской Руси, о Великом Новгороде на Волхове. А в это же время под защитой лесов, спасающих от степных набегов, между Окой и Волгой, крепнет, растет, ширится своя Русь, обильная селами, деревнями, городками, тучными полями и стадами, со своими центрами культуры, признающими Киев, и Смоленск, и Новгород, но уже напрямую связанными с западнославянскими странами, откуда приходят сюда и купцы и мастера. Именно здесь, среди лесов, перелесков, на просторах владимирского Ополья, надо искать древнейший «корень» России, питавшийся глубинными родниками народных сил, которые позволили пережить и страшный погром татарский, и неустроенность последующих веков, чтобы Россия могла предстать обновленной физически и духовно, с верой в собственный путь и призвание.
Вот и те люди, останки которых мы так бережно расчищаем, зарисовываем, фотографируем… Не чужие они нам, нет! Они связывают нас с теми, кто оставил свои черепки на Александровой горе над Плещеевым озером, те, в свою очередь, с теми, кто оставлял, пополнял своими черепками слои Польца. И теперь каждая новая наша находка словно приподнимает маленький уголок тяжелой завесы, скрывающей от нас прошлое, хранившееся здесь под ногами и огородами…
Много здесь загадочного и непонятного. Например, сам могильник. Он грунтовой: ямы выкопаны в земле, но над захоронениями нет и не было курганных насыпей. А более ранние могильники, которые раскапывали Уваров и Савельев, как раз курганные; да и в других местах, например, под Москвой, курганные насыпи еще продолжали возводить в это время. Значит, здесь, на берегах Плещеева озера, не только успели произойти какие-то серьезные сдвиги в сознании людей, но и вся здешняя жизнь далеко ушла вперед по сравнению с другими территориями. Не случайно, рассматривая найденные нами украшения, Вадим заметил, что все они вышли из рук городских, а не сельских ремесленников.
Где жили эти люди? Вероятнее всего, там, где стоит современное Усолье, за рекой, охраняя и соляные источники, и единственный с северо-запада путь к Плещееву озеру, во владимирское Ополье. Здесь был «форпост» Переславля, «застава богатырская», а за рекой, за водной преградой, испокон веку отделявшей мир живых от мира мертвых, — вот это самое кладбище древних усольцев, неожиданно открытое нами.
Столь же неожиданное, как погребение номер семь, которое мы нашли сегодня.
К этому времени все возможности площадки были, казалось нам, уже исчерпаны. Мы зачистили даже стенки ямы, которую местные ребятишки выкопали возле сосны лет десять назад, а также полностью проследили очертания «щели», на месте которой, судя по воспоминаниям старожилов, тоже было два или три погребения. Оставалось проверить небольшое пространство возле прежней помойной ямы, на которую мы наткнулись в первый же день раскопок.
Здесь и была заложена последняя траншейка.
— Вот-вот, — как всегда зубоскалит Саша. — Сейчас только находки успевай, Васильич, отмечать да этикетки выписывай: кастрюля суповая эмалированная, артикул, как ее там?.. Фрагмент алюминиевой ложки с утраченным черенком, обломок лопаты штыковой большой, фрагмент фарфорового блюда общепитовского, бутылка пол-литровая…
За эти дни помахали мы лопатами от души, и мозоли на наших изнеженных за зиму и ослабевших руках — первое тому свидетельство как, впрочем, и кубометры песка, громоздящиеся вокруг.
Судя по расположению древних могил, теснившихся ближе к реке, вряд ли мы могли рассчитывать здесь на что-то интересное. Так, больше для очистки совести: если нельзя копать на месте сарая, то хоть рядом проверить. Но именно здесь мы и нашли яму.
Заметили мы ее, правда, лишь когда под лопатой хрустнула перерубленная ударом кость: почвенный слой здесь был перекопан слишком глубоко, в нем попадался всякий мусор, крупные угли и даже целые полуобуглившиеся поленья. Опять корова? Нет, здесь было что-то другое, более серьезное, недаром песок краснел на глазах, как будто был обильно посыпан охрой.
Тогда мы не сговариваясь принялись за широкую расчистку. И стоило.
Вокруг темного прямоугольника ямы, в которой видны были такие же крупные угли, как те, что мы встречали в почве, только совсем истлевшие, расстилалось пятно красного песка. Большой и жаркий костер, горевший некогда на этом месте, прокалил глубоко почву и придал песку плотный, густой, почти кирпичный цвет. А вокруг пятна древнего кострища, замыкая его в вытянутый, похожий на ладью овал, шла темная канавка с углями. Северо-западный, приостренный конец овала указывал на круглую черную ямку, оставшуюся от сгоревшего толстого столба.
В яме лежал скелет. Но еще до того, как мы подобрались к костям и начали их расчищать, Вадим разразился воплями удивления и восторга:
— Дерево, братцы, дерево! Неужто в колоде положили?
Точно очерчивая прямоугольник ямы, вписываясь в него, под нашими лопатами проступал рыхлый коричневый прямоугольник.
В эпоху, когда язычество безраздельно царило в умах и душах славян, покойника предавали огненному погребению. Причем, судя по археологическим находкам и свидетельствам арабских писателей
