со стрелой в груди, только копье уронил, чтобы, наверное, выдернуть стрелу. Что было дальше с ним, не видел, потому что стрелял во врагов, скакавших следом, выпустив за несколько секунд все пять стрел, которые поджидали воткнутыми в землю, Доставать еще из колчана не пришлось, потому что весь отряд уже был перебит, причем в некоторых франках торчало по несколько стрел. Один, похожий на ежика, свалился с серого в яблоках коня и, перемещаясь на четвереньках, попытался спрятаться в кустах. В спину воткнулись еще штук пять стрел, после чего франк то ли попытался встать, то ли выгнуться назад от боли – и рухнул плашмя, продолжая шевелить руками, будто плыл в серо-коричневой дорожной пыли. Живучий, гад! Его добил спустившийся с холма лучник-бритт чем-то типа короткого, сантиметров сорок, палаша, который я сперва принял за длинный кухонный нож.

У бриттов добыча, взятая в бою, принадлежит только тем, кто ее захватил. По меркам воинов моего отряда была она сказочной. Да и по меркам викингов нехилая. Мы завалили тридцать четыре всадника. Хотя мои стрелы торчали в шести трупах, я взял оружие, доспехи и лошадей четырех, чтобы стальным лучникам досталось по три комплекта. При желании каждый из них теперь мог стать тяжелым конником и еще осчастливить пару своих родственников или продать добычу и купить довольно приличный земельный надел, который можно будет сдавать в аренду и жить припеваючи. Или просто пустить на ветер, как чаще всего и случается. Не знаю, как они распорядятся своими долями, а я продал доспехи, оружие и одного коня викингам и бриттам с условием, что расплатятся серебром или золотом после нашей победы над армией короля Карла Лысого. Вторым конем отдарил Эриспоэ, третьего вручил Рерику Священнику, чтобы, как положено великому конунгу, не шел пешком, а четвертого, игреневого, оставил себе, потому что уж больно хорош, чтобы продать за бесценок, а приличные деньги заплатить за него тут некому.

21

Совет проходил во дворе дома, где жили Эриспоэ, Ламберт и Рерик Священник. Внутри все конунги, ярлы и старшие командиры бриттов не поместились бы. Пригласили и меня. В первую очередь потому, что ездил на разведку, и еще потому, что вернулся с трофеями. Дело было даже не в цене добычи, а в том, что перебили трехкратно превосходящего противника, не потеряв ни одного человека. Как бы ни бахвалились викинги, отправляться в Валгаллу мало кто спешил. Если мы один раз так славно повоевали, может, и во второй получится? Всё-таки врагов, даже без учета вспомогательной пехоты, больше раза в два, и это не мальчики для битья, а закаленные в сражениях и хорошо мотивированные воины. В недавно присоединенной Аквитании высвободилось много феодов, и отличившийся в бою может запросто получить какой-нибудь из них или даже несколько.

Я рассказал, сколько примерно воинов в армии франкского короля, как они экипированы, ответил на несколько уточняющих вопросов. Как заметил, Эриспоэ и Ламберта количество врагов, мягко выражаясь, смутило. Рерика Священника и остальных конунгов тоже, хотя и не так сильно. Если бы вся наша армия состояла их викингов, они бы не сомневались в победе, но это было не так. Отступать тоже не хотели. Викингу даже слово такое не положено знать.

- Завтра выйдем навстречу франкам, дадим бой – и выясним, на чьей стороне боги, - предложил Рерик Священник, у которого выбор был простой – победа или смерть, потому что в случае проигрыша почти все его войско перебежит к более удачливым конунгам, которых сейчас развелось несчитано.

В мои планы не входило погибнуть вместе с ним, как и остаться без него и оказаться в Утрехте в подвешенном состоянии, ведь Годфрид не тянул на вождя, с которым Лотарь будет договариваться. Император передаст Дорестад и Утрехт кому-нибудь другому, не обязательно викингу, а, скорее, Радбоду, который правил графством ранее и который не выдержит напор пассионарных скандинавов. Значит, мне придется бросить новый дом в Утрехте и поискать место поспокойнее, если в этих краях в ближайшее время будет такое, и начать там сначала.

- Кит – очень большая рыба, - начал я, хотя, в отличие от соратников, знал, что это млекопитающее. – За один раз его не съешь. Но если сегодня отрезать кусок, завтра второй, послезавтра третий, то вскоре останется скелет. Так и с армией франков надо поступить. Мы не будем давать им генеральное сражение, а раздергаем на части, которые перебьем по отдельности.

- И как ты собираешься разделить их армию?! – с неожиданным для меня сарказмом поинтересовался обычно флегматичный Ламберт, видимо, не на шутку испугавшийся.

- Они сами разделятся. Азарт, предвкушение легкой добычи много кого сподвигли на глупые поступки. Я вместе с конными бриттами сумею разжечь в них эти чувства, а вам останется только перебить дураков, которых в каждом отдельном случае будет меньше, чем вас, - объяснил я.

Бывший граф Нанта посмотрел на предводителя викингов, как бы спрашивая взглядом: этот тип не шутит?!

- Что мы должны будем делать? – вполне серьезно спросил Рерик Священник, который не забыл, благодаря кому захватил Утрехт.

- Спрятаться в условленном месте и подождать, когда мы притащим на хвосте часть армии франков, - ответил я.

- Давай пробуем, - решил он. – Если не получится, тогда сразимся в открытую.

Остальные конунги и ярлы закивали, соглашаясь с мудрой мыслью своего предводителя.

22

Люблю бабье лето. Может, потому, что родился в этот период. Уже не жарко, но еще не холодно. Урожай собран, закрома полны, и можно расслабиться немного. Не даром у многих народов сейчас проходят главные праздники. У византийцев, а потом и славяне переймут, в это время начинается год. И день выдался прекрасный, теплый и безветренный. Последнее в этих краях – большая редкость. По голубому небу медленно, словно щиплют траву, ползут белые барашки. Воздух наполнен сладковатым, медовым ароматом усыхающих трав и задорным пересвистом птиц, вырастивших потомство и тоже расслабившихся. И во всей этой благодати кому-то предстоит погибнуть. Казалось бы, какая разница, когда умрешь, но мне почему-то хотелось бы уйти поздней осенью или ранней весной, когда холодно, слякотно и грязно.

Конные бритты стоят на краю долины по обе стороны дороги, рассекающей ее на две почти равные части. На дороге расположились Эриспоэ, я, чтобы подсказывать ему правильные приказы, и два горниста с духовыми инструментами, изготовленными из коровьих рогов, чтобы доводить команды до ушей подчиненных. Это, конечно, не медные горны, издающие более-менее приятные