– В саду есть дуб?

– Нет, только плодовые – смоковница, инжир, груша.

Утром Илья специально дождался в каморке, когда Феликс уйдёт. Тягостный какой-то разговор вчера получился, с осадком.

Диана встретила его так, как будто вчера ничего не произошло.

– Садись завтракать. Что ты любишь?

– Всё, особенно то, что вкусно.

Илья поел в комнате Дианы.

– Ты не хочешь вернуть мне мой крестик? – как бы между прочим спросила она его.

Илья молча снял с шеи цепочку с крестиком и передал её девушке.

– Ты обиделся за крестик?

– Нет, он твой. Дай мне нож.

– Ни за что… Опять руку резать будешь?

– Нет.

Диана принесла нож – небольшой, но острый.

Илья попробовал лезвие на ноготь и сказал:

– Я прогуляюсь.

– Нет, тебе нельзя, тебя узнают…

– Я уже три дня как мёртв для всех.

Он вышел на окраину города, нашёл липу – дерево в этих краях редкое, срезал толстую ветку. Вернувшись домой, устроился в саду на лавочке и начал вырезать для себя нательный крест.

Возился долго, до вечера. Липа – дерево мягкое, режется и обрабатывается хорошо, но работа была кропотливой. Одним ножом да камешком для шлифовки дерева надо было проделать тонкую работу.

Но не зря на Руси плотники топором творили чудеса. Вот и Илья смастерил крестик, как положено – с распятым Иисусом. Немного грубоватая вещица получилась, дерево – не металл, который можно отлить в форме.

Выпросив у Дианы тонкую бечёвку, Илья надел самодельный крест на шею. Бечёвка была длинной, и крест на ней не был виден, скрывался под туникой. Лаком бы его покрыть, чтобы не затирался, но где его взять?

Вечером Дианы не было дома, а утром, после завтрака, она сказала:

– Сегодня в полдень идём на встречу с клиром. Они хотят видеть тебя.

– Зачем?

– Я не знаю.

Ну, если люди хотят, почему не сходить? Подлости от христианских священников ждать не приходилось, и в назначенное время они с Дианой вышли из дома.

Попетляли – Илья несколько раз оборачивался, проверяя: не следит ли кто за ними? Он помнил, что в своё время не стерёгся и сам привёл к своей избе людей воеводы.

Зашли в обычный римский дом. Хозяин, впустив гостей, выглянул на улицу – никого подозрительного не было.

По лестнице спустились в подвал, где была потайная дверца, а за ней – ход в катакомбы. Все массовые сборы христиане устраивали там, вдали от римлян-язычников.

Диана шла впереди – она знала путь. Илья же нёс факел – без него в кромешной тьме недолго заблудиться.

За очередным поворотом открылся зал. По стенам – иконы, свечи горят. По периферии на камнях – иерархи Римской христианской церкви. Не все, но двенадцать человек – это много.

Римская христианская община насчитывала немногим более трёх тысяч прихожан. Окормляли паству сорок шесть пресвитеров, семь дьяконов, семь поддиаконов и около сотни членов низшего клира.

– Это катакомбная церковь, Илия, – шепнула Диана.

Её попросили удалиться.

– Он же заблудится! – упёрлась девушка.

– Найдём провожатого. У нас серьёзный разговор, – твёрдо сказал епископ. Он был в самой настоящей рясе, с большим серебряным крестом на груди.

Илья понял, что разговор будет непростым.

– Мы бы хотели видеть твой крест, – для начала сказал епископ, когда Диана ушла.

Илья достал из выреза туники крест и показал его присутствующим.

– Назови нам своё имя.

– Илия, – на римский манер ответил он.

Священники переглянулись – имя Илия во всех религиях было почитаемо.

В более позднее время из Византии, которой ещё нет, придёт на Русь православие с Ильёй-пророком, чей праздник отмечают 2 августа по новому стилю. Имя это означает «крепость Господня», в иудаизме его называют Яхве. В католицизме, выросшем в Риме в более поздние времена, – Илия-пророк. И в мусульманстве, заявившем о себе в седьмом веке нашей эры, он будет под именем Ильяса.

Илия был взят на небо живым – на огненной колеснице, не приняв телесной смерти. Случилось это ещё за девятьсот лет до Рождества Христова. По заветам Церкви именно Илия-пророк станет предвестником страшного Второго пришествия Христа. Во время проповеди он примет телесную смерть.

В описываемые времена Рим ещё был цельной империей и разделился на Западную и Восточную часть в 395 году, которые после появления христианства тоже разделились. В Западной империи образовалось католичество, а в Восточной, ставшей Византией, – православие. Западная империя развалилась на множество мелких, а Византия стояла ещё тысячу лет.

Священник сделал знак, и в зал ввели мужчину.

– Назовись, – попросил священник.

– Дионисий из общины пресвитера Юлиуса, кожевенник.

– Подойди ближе. Тебе знаком этот человек?

Кожевенник приблизился к Илье, обошёл его кругом.

– Клянусь Святой Марией, я его видел в Колизее, на арене. И пусть лопнут мои глаза, если я ошибаюсь! Но…

– Продолжай. Расскажи всё.

– В первый день он усмирил льва. Дикий зверь помчался к христианам, а потом вдруг лёг, как будто его остановило что-то… Я думаю – он! Он сделал вот так. – И кожевенник повторил жест Ильи на арене.

Священники стали перешёптываться.

– Можете не сомневаться, я сидел недалеко и всё видел.

– Продолжай…

– А во второй день он славно бился. Хотя бился – не то слово. Он был безоружен, но одолел всех. И тогда его убил стражник – прямо мечом в сердце.

– Хорошо, мы тебе верим. Иди и держи язык за зубами.

– Хе! Так это весь Колизей видел!

– А кто знает, что он жив? Десяток человек – и ты один из них.

Кожевенник откланялся и вышел.

Илья стоял в замешательстве – всё происходящее походило на допрос инквизиции. Свидетель-то зачем?

Следом за кожевенником вошёл пресвитер Матиас.

– Мы просим, брат, расскажи всё до мелочей.

И Матиас поведал собравшимся, как он пришёл ночью в Колизей выкупить тело пресвитера Антония, дабы похоронить его по-христиански. Один из христиан оказался тяжело ранен, и Матиас сжалился, выкупил и его.

Лекарь, приглашённый лечить раненого, после осмотра отказался это делать, заявив, что сердце его не бьётся. Тогда они, по просьбе умирающего, подтащили его к дубу.

– Теперь он перед вами! – с пафосом воскликнул Матиас. – Я свидетельствую, что произошло чудо!