Собственно, почти все музыкальные инструменты римляне позаимствовали у греков. Из своих они имели военные трубы, которыми подавали сигналы, и тибию, похожую на флейту.

Мать девушки стала играть, а Диана запела. Голос у неё был высокий, чистый и нежный. Пела она по-гречески – о любви смелого юноши и прекрасноликой девушки. Впрочем, о чём петь девушке, как не о любви?

Илья хоть и не был любителем фолка, но ему понравилось.

Потом мама Дианы предложила Илье рассказать о себе. Конечно, она беспокоилась за дочь – кого та привела в дом?

Илья рассказал – о Руси, о природе, о страшном урагане, разбившем судно, на котором он плыл… Не говорить же молодой римлянке, что он четыре века простоял в образе дуба у Ярославля, что выбросило его временем на Сицилию и что служил он у жены римского сенатора Сервилия Гракха?

– Ну а далее вам уже известно. Шёл по улице, увидел прекрасную пленницу…

– Так это ты тот самый Илия, что сражался на арене? – воскликнула Юнис.

– Да, я.

– Бедный, ты так страдал!

Женщины ещё долго развлекали его разговорами, а потом отправились на кухню – рабов в услужении семья центуриона не имела.

Илье предложили осмотреть сад и дом. Сад был маленький, но в тени стояла скамья, и вполне можно было отдохнуть. Он был ухожен – явно женскими руками, и благоухал цветами. Дом Илья осматривать не стал, достаточно того, что он знал расположение своей каморки.

День прошёл в беззаботной неге. Правда, Илья раздумывал о хлебе насущном… Пока он в гостях. Но гость хорош, когда уходит вовремя. Надо самому зарабатывать на жизнь. Умеет он много, но в здешней жизни только его воинское умение может пригодиться. Но кто его возьмёт? Выживший после Колизея христианин в войске не нужен, если только охранником у богатого господина – да и то не в Риме. В Колизее были десятки тысяч зрителей, и кто-то мог узнать его по лицу… И Илья решил вечером поговорить с отцом Дианы.

Вот только разговор начался не по инициативе Ильи.

Центурион заявился домой хмурый, глядел исподлобья, и Илья решил поговорить с ним в другой день. Мало ли, на службе у центуриона неприятности, всё-таки сотня легионеров – не пай-мальчики.

Но центурион снял с себя шлем, панцирь, пояс с мечом и подошёл к Илье:

– Разговор есть. Пойдём в сад, чтобы женщины не слышали…

Они уселись на скамейке, и центурион вздохнул:

– Ты не тот человек, за которого себя выдаёшь!

Илья даже подпрыгнул на скамье:

– То есть? Я не Илия?

– Не знаю. Я разговаривал с человеком, бывшим на арене Колизея. Если судить по описанию – высок, хорошо сложен, белокур – ты подходишь. Но того человека убили. Ему всадили меч в грудь, и он умер.

– Я могу доказать, что я – это я. Принеси нож.

У Ильи не было выбора, и он отважился на отчаянный поступок.

Когда центурион вернулся с боевым ножом в локоть длиной, Илья снял с себя тунику и остался в набедренной повязке.

Центурион так и впился глазами в тело Ильи. Но ни спереди, ни сзади он не увидел даже шрама. Центурион помрачнел – подтверждались его худшие опасения.

Илья протянул руку:

– Режь! Сильно режь!

Феликс был воином, и резанул поперёк предплечья, мощно. Брызнула кровь, раздался женский крик. Оба обернулись: в нескольких шагах от них стояла Диана с широко открытыми от ужаса глазами.

– Отец, что ты делаешь? Он мой – то есть наш гость!

– Смотрите оба на руку! – жёстко сказал Илья.

На глазах Феликса и Дианы кровь быстро перестала идти, края широкой раны стянулись, образовался красный рубец, который почти сразу рассосался, не оставив следа.

Когда оба отошли от шока, Феликс выронил кинжал, схватил руку Ильи и стал её осматривать. Не веря своим глазам, провёл по предплечью своей кистью.

– Чисто, разрази меня гром! Так не бывает!

– Ты видел сам.

Центурион плюхнулся на скамью и провёл по лицу ладонями.

– Диана, принеси нам вина…

Девушка убежала, утирая слёзы.

Центурион потряс головой, всё ещё не веря произошедшему.

– Как-то ты жестоко с собой…

– А разве по-другому ты бы поверил? Слова – лишь колебания воздуха.

– Верно. Прости, никогда не думал, что увижу чудо…

Центурион встал, потрогал Илью, потыкал в него пальцем: тело было тёплое, кожа гладкая, мышцы упругие. Всё как у людей.

Когда Диана принесла кувшин с вином и две кружки, Феликс налил себе полную и выпил. Потом наполнил обе кружки.

– Выпьем! Нам есть о чём поговорить.

– Отец, можно, я унесу нож?

– Боишься за Илью? Унеси. И не возвращайся пока, нам есть о чём поговорить наедине…

Когда Диана удалилась, Феликс спросил:

– Из каких краёв ты родом?

Илья в ответ только вздохнул: ну вот, опять расспросы…

– Варвар я, с Руси – есть такие земли на восход от Галлии.

– Не лжёшь?

– Зачем мне, что это изменит?

– Я не христианин, мои предки верили другим богам. А сейчас я ни в кого не верю – ни в Юпитера, ни в Зевса.

Илья молчал, не торопил Феликса – тот и так с трудом подбирал слова.

– Мне хотелось подыскать для дочери славного парня. Пойми, кто из отцов не желает дочери счастья? Кто не хочет увидеть внуков, продлить свой род… И когда я увидел тебя утром, скажу честно – возрадовался. Хорош собой, не глуп. Потом, после разговора с… впрочем, имя этого человека тебе ничего не скажет – угомонился. А теперь не знаю, что делать. Ты не иудей?

– Разве похож?

– Нет.

После двух кружек вина лицо центуриона раскраснелось, на лбу выступил пот.

– Феликс, если ты боишься за дочь, я сейчас же уйду.

– Если бы было куда, ты бы не пришёл с дочерью.

О, центурион может мыслить логично и делать выводы. Браво! От вояки Илья такого не ожидал.

– Хорошо, я просто не хочу доставлять вашему дому неудобства или беспокойство. Ты можешь помочь найти мне службу? Скажем, у богатого человека?

– Человек, который видел тебя на арене, сказал, что ты опытный воин. Даже он не смог бы продержаться на арене дольше тебя…

– Да, я был воином в своей стране.

– Пожалуй, я смогу это уладить. Но не думаю, что тебе надо оставаться в Риме. Хотя… все, кто тебя видел, думают, что ты уже мёртв. А если увидят снова, то подумают, что ты просто похож на него.

Они выпили ещё по кружке. Посидели, помолчали – каждый думал о своём. Когда Феликс встал, собираясь идти в дом спать, Илья спросил: