То, как она произнесла это «нет», вызвало у него сомнения в искренности ее ответа, поэтому через какое-то время он сказал:

— Давайте будем рассматривать наш разговор как беседу врача и пациента, и тогда предмет ее автоматически становится врачебной тайной.

Соня рассмеялась.

— Во время таких бесед лежит обычно пациент, а не наоборот!

Доктор Штаэль тоже сдержанно рассмеялся.

— Вы можете точно определить момент, когда это началось?

— Могу.

— Это связано с какими-то определенными событиями?

— Да.

Он помедлил.

— С употреблением наркотиков?

— Да. Эйсид. ЛСД.

— Я знаю, что такое эйсид. Мне был двадцать один год, когда его запретили. Вы часто его употребляете?

— Насколько я помню, это было в первый раз. И я не знала, что это такое.

— И вы впервые испытали синестетические состояния?

— Да. Я видела голоса и обоняла цвета, если вы это имеете в виду. А еще сучки деревянной обшивки на потолке приходили в движение и исчезали в одной точке.

— И с тех пор это периодически повторяется?

— Это и нечто подобное, и разные другие вещи.

— Судя по всему, у вас был синестетический трип, а теперь вы переживаете синестетические реминисценции. А поскольку вы и так были скрытым синестетиком, они получаются у вас особенно пластичными.

— И это пройдет?

— Мне подобные случаи неизвестны. Я посмотрю, может, где-нибудь описано нечто подобное. Но на всякий случай готовьтесь к тому, что вам придется жить с этим. Многие вам позавидовали бы. Например, я.

живу у тебя

на здоровье

довольно мрачная атмосфера

знаю

а что у тебя?

синестетические реминисценции

а что это?

осязаю цвета вижу звуки и т. д. от того самого лсд

вау

Тени стремительно несущихся по небу облаков скользили по горным террасам, как тяжелый шлейф по ступеням широкой парадной лестницы. От ветра у Сони, несмотря на солнцезащитные очки, слезились глаза. Она возвращалась домой после очередного очистительного марш-броска.

Она решила отнестись к диагнозу доктора Штаэля как к доброй вести. Она не больна и не сошла с ума. То, что ее беспокоит, хоть и не совсем нормально, но бывает и у других людей.

Ветер высушил скопившуюся за последние дни сырость, и видимость улучшилась настолько, что Соня наконец смогла рассмотреть окрестности: зияющие расселинами и трещинами отвесные скалы на другой стороне долины с застывшими на них тут и там суровыми елями, нежную зелень только-только распустившихся лиственниц, южный склон, теряющийся в синевато-зеленых далях подошвы долины. И Валь-Гриш — несколько разбросанных по лугам бело-коричневых крестьянских усадеб и пансионов, неуклюжих энгадинских домов и каких-то безликих построек, объединяемых церковью в одно целое. А поодаль, в гордом одиночестве, — отель «Гамандер», неудобоваримый плод архитекторской фантазии, похожий на дракона со сверкающим копьем в боку.

Полевая дорога закончилась, и Соня повернула на узкую гудронированную дорогу, ведущую к крестьянским усадьбам. До деревни ей оставалось идти минут пятнадцать. Сзади послышался шум мотора. Соня, не оборачиваясь, перешла на обочину. Она услышала, как водитель сбросил газ и включил низшую передачу. Он явно не торопился ее обгонять. Она оглянулась. Это был тот самый джип с прицепом-цистерной, который она недавно видела. Из открытого окна раздавалось громкое регги. За рулем сидел мужчина в зеркально-красных солнцезащитных очках. Остановившись и перегнувшись через пассажирское сиденье, он крикнул:

— Вас подвезти?

— Нет, спасибо, я просто гуляю. Спортивная ходьба.

Он окинул ее оценивающим взглядом.

— Зачем она вам — с вашей-то фигурой?

Соня потрясла головой.

— После такой прогулки лучше спится.

Мужчина ухмыльнулся:

— Есть и другие способы…

Она посмотрела на него с выражением скуки и пошла дальше. Через несколько метров он догнал ее и поехал рядом. Из динамиков неслась песня «No Woman No Cry».

Страх встрепенулся у нее в груди, как хищник, вырванный из чуткого полузабытья внезапным шорохом. Усилием воли она заставила себя не ускорять шаг. Джип не отставал.

Соня резко остановилась. Водитель, не ожидавший этого, проехал несколько метров, прежде чем затормозить. Соня достала мобильный телефон, нажала несколько клавиш и поднесла телефон к уху.

Он сразу же включил передачу и поехал вперед. Через несколько секунд машина скрылась за поворотом. Соня еще постояла на дороге, пока джип опять не появился на горизонте, уже далеко внизу, перед въездом в деревню.

Ветер, весь день гнавший облака над долиной, ночью перерос в бурю. Он со свистом носился по деревне, злобно срывал цветы герани с окон и сметал их в пестрые кучи в углах и закоулках. Он трепал струю фонтана в деревенском колодце, дергал за церковные колокола, откликавшиеся невнятными, призрачными перезвонами.

Он до самого утра выл над крышами, бесновался в окрестных лесах, гудел органом в зазубринах скал. Холодная луна безучастно смотрела на эту свистопляску.

Соня всю жизнь боялась грозы. Но раньше это был приятный, сладкий страх. В детстве ей позволялось в грозу забираться в постель к родителям. Когда она немного подросла, ее стали пускать с подушкой и периной в гостиную, где родители слушали за бутылкой вина одну из своих итальянских опер. Потом они закрывали глаза на то, что она, покинув ненавистную мансарду, устраивалась на диване. В первое время замужества ей нравилось прятаться от бушующей за окнами грозы в объятиях мужа.

Но здесь, в горах, в одиночестве чужой комнаты, в чужом, враждебном мире, никакой сладости в этом страхе не было. Она не могла закрыть грохочущие ставни, потому что не переносила закрытых ставней. Ослепительные молнии подсвечивали призрачным светом узоры гардин, а гром с остервенением долбил крышу огромными коваными сапогами.

Соня спала урывками, лишь ненадолго погружаясь в беспокойный сон, и обрадовалась, увидев наконец над гардинами бледную полоску света.

Было еще только начало шестого, но она сегодня с утра дежурила. Ей нужно было включить водопады, термальные шкафы, свет во всех помещениях велнес-центра и довести до определенной температуры парные. В семь часов велнес-центр должен был быть готов к приему ранних посетителей. Хотя до сегодняшнего дня никто, кроме Барбары Петерс, раньше девяти там еще не появлялся.

Буря улеглась. В отеле было тихо, как будто гости решили как следует отдохнуть после ночных ужасов. В коридоре и на лестнице еще горело дежурное освещение — бледные желтые лампочки вдоль плинтусов. Деревянные ступени скрипели под Сониными шагами.