Моу Лин совсем не был похож на Цзань Цзинсуна. Мужчина действительно заботился о чувствах и теле дамы, боясь, что та может пораниться или обжечься злыми речами. Император Цзань всегда беспокоился лишь о себе. А вот Император Моу — о ней. Да, именно такого человека желала возле себя Юань, но… Она не хотела, чтобы Моу Лином был с кем-то таким, как она: с такой мерзкой и грязной.

— Нет. — ответила девушка, резко вставая из-за стола, но мужчина успел перехватить её руку, не дав ускользнуть.

— Почему? Я же не прошу ничего взамен! — бросил мужчина, начиная выглядеть взволнованно. С ним такое было впервые. Моу не знал, как поступать, но отпускать желанную руку ему явно не хотелось.

— Я так не могу. Не могу принять что-то, не дав ничего взамен, а свои чувства… — Юань грубо вырвала свою руку из чужой хватки. — Я уже отдала тому, кто их полностью уничтожил. Моих чувств… — девушка выбежала из комнаты Императора как настоящий вор, убегающий от охраны, напоследок бросив: — Больше нет.

Теперь, когда Юань знала то, что к ней чувствует Моу Лин, она не могла больше находиться с ним рядом. Не могла больше получать его тепло, заботу, нежность. Не могла позволять давать надежду на то, что её жизнь может стать счастливой. С любимым человеком, который не будет её использовать, а только любить и заботиться… Ох, такая жизнь казалась Юань сказкой, которой она недостойна.

Часть 11. Вся жизнь — это сплошная ошибка…

— Господин Цзань, я так… Так люблю вас, — смотря на обворожительного человека рядом с собой, Юань не могла сдержать эмоций, на которые ей ответили улыбкой.

Цзань Цзинсун говорил девушке, что любит её только тогда, когда ему было что-то от нужно наивной заклинательницы. Эти слова были для Юань дороже всяких богатств и заживляли раны сильнее всяких лекарств.

Думая об Императоре Цзань, девушка с болью в сердце осознавала, что не может отпустить свои чувства к нему. Мужчина забрал их, и теперь Юань не в состоянии дать кому-то того же, что она давала Цзань Цзинсуну. Она не может проявлять любовь.

На улице было ещё слишком рано, потому ни единая душа не могла потревожить Юань, так и не смекнувшей своих глаз за всю ночь. Настроение оставалось паршивым. Хотя у девы так было всё время, но сегодня ей действительно было плохо из-за вчерашней беседы с Императором Моу.

— Кх! — своими кулаками пробив кору дерева, Юань так же и в кровь стёрла кожу, ощутив боль только когда на землю уже покапала алая жидкость.

Сев возле дерева, девушка смотрела на свои кровавые руки. Они дрожали. Это было так знакомо. После каждого сражения Юань так же уединялась где-нибудь вдали от своих, смотря на свои кроваво-дрожащие руки. Вот только сейчас на них имелась её собственная кровь, а не врагов.

«Какая же я бесполезная.» — прикрыла веки дева, ощущая щипание в глазах из-за собственной слабости. Враг всем вокруг. Обессиленная заклинательница. Паршивая любовница…

«Всё же моё перерождение было ошибкой…» — только подумала девушка, как тут же подняла голову, увидев перед собой ребёнка, неизвестно сколько уже наблюдающего за ней.

— Нуна… — проговорила заклинательница, но, вспомнив, кто перед ней, тут же отвернула голову.

Юань не понимала, почему девочка стоит перед ней, но предполагала, что сейчас из маленьких ручек выскользнет острый меч, что пронзит её сердце. Этот исход событий казался девушке наиболее реальным и справедливым, но, вопреки всем ожиданиям дамы, из рук девочки появилось кое-что другое.

— Это пирожок. Дядя Фанг даёт их мне, когда я хорошо тренируюсь, или когда мне грустно, — поведала девочка, протягивая Юань Фэнлису. Из-за шока девушка взяла сладость, с удивлением смотря то на неё, то на девочку.

— Ты… не ненавидишь меня? — спросила Юань, будучи уверенной в то, что Нуна желает ей лишь зла, но не зная, что детское сердце ещё не успело прогнить также, как её собственное.

— Сначала было грустно, но потом дядя Фанг рассказал мне, что такое война, и что вы проходите там, и тогда… — Нуна опустила свои чёрные глазки, как бусинки, в пол, смотря на свои золотые босоножки. — Мне снова стало грустно. Затем я подслушала, что с вами сделали в плену, а потом увидела те раны, и… — девочка сжалась. Хоть она и видела много крови за свою короткую жизнь, но такую жуть в виде израненного в клочья тела ей пришлось повидать впервые. — Мне стало так больно! Я подумала, что даже если вы и сделали это, то сделали это не со зла. Мои родители умерли быстро, а вас так сильно ранили, и, как мне сказали, уже не в первый раз, поэтому… — ребёнок прикрыл свои милые глазки. — Решила, что даже если вы и виноваты, то уже искупили вину. Я не хочу держать в душе зла. Дядя Фанг говорит, что если в душе живёт ненависть, то она постепенно убивает в человеке человека, а я… — маленькое дитя подняло своё милое личико, гордо произнеся: — Хочу остаться человеком.

Юань внимательно слушала пятилетнего ребенка, удивившись тому, что он оказался таким умным, что уже имел сострадание и чувства прощения, которого не имели многие взрослые люди. По виду Нуна была такой маленькой, но её душа оказалась столь сильной, что было для Юань удивительным. В её возрасте заклинательница не была так сильна духом и вряд ли простила бы убийцу своей семьи, если бы она у неё была.

— Спасибо… — неожиданно для самой себя улыбнулась девушка, удивив этим малютку, наблюдающую за дамой со стороны, видя лишь её фальшивую и грустную улыбку. Нуна впервые увидела настоящую, хоть и слабую радость Юань.

— Вам так нравятся такие пирожки? Хотите, я принесу ещё? — поинтересовалась девочка, не зная, что девушка вовсе не любила сладкое, но за долгое время с удовольствием приняла столь щедрое угощение для своей души.

* * *

Побеседовав с ребёнком, Юань словно приняла лекарство от боли в сердце, которое хоть немного, но помогло ей чувствовать себя не так плохо, как раньше. Нуна, увидев раны на костяшках девушки, сказала, что той нужно срочно пойти к лекарю. И девушка послушала её, пожелав хорошего дня и ещё раз поблагодарив за прощение.

Медленно шагая по земле, Юань не хотела идти к лекарю, зная, как тот её недолюбливает. Думая, что лучше просто взять бинты и мазь, девушка хотела самостоятельно залечить