звуки, доносившиеся при этом, были вовсе не похожи на лязг мечей, а на утро четвёртого его обнаружили лежащим посреди вонючей лужи в кустах неподалёку от лагеря. Бесспорно, подобная печальная участь могла постичь каждого, но не каждый готов на спор слопать несколько поганок, просто чтобы доказать неверующим, что боги и в самом деле хранят его для славной смерти.

И сейчас, глядя на каменные лица ведущих его куда-то Судей, он не мог не улыбаться. Если они не осознают, что простой булыжник, случайно выпавший из кладки стены, способен оборвать жизнь слуги Тормира, то они болваны. Тем временем из-за крыш домов уже виднелся Храм Троих. Действительно, где, как не при крупнейшем храме страны, быть ордену, чьи члены, ходя по городу в сшитых из мешков балахонах, могут сохранять столь невозмутимое выражение лица.

К удивлению Таринора, в само грандиозное строение они не пошли, а свернули в пристройку, что прилегала к его стене. Не то, чтобы она выглядела совсем убого, но в сравнении с Храмом, безусловно, блекла. Внутри всё было обставлено ожидаемо просто. Ряды коек, на некоторых из которых спали люди в сером, подобные тем, что привели сюда Таринора. Пройдя через пару комнат и коридор, наёмник оказался в более просторном зале с массивным каменным алтарём Тормира в центре, вокруг которого на коленях стояли люди в той же серой мешковине. Видно, то был молельный зал ордена. Таринору велели ждать на месте, а сами Судьи, что привели его, куда-то удалились.

Посреди зала стояло каменное изваяние молота. Судя по всему, оно служило алтарём, а судя по царапинам на полу, его приволокли сюда недавно. К счастью, наёмнику недолго пришлось разглядывать алтарь и навевавших тоску людей вокруг. Вскоре к нему подошёл некто с коротко стриженными, почти бритыми, светлыми волосами и жутким алым ожогом, покрывавшим пол-лица, облачённый в то же серое тряпьё.

— Кому ты служишь? — с ходу спросил незнакомец, хотя его изуродованное лицо и голос показались наёмнику странно знакомыми. — И как твоё имя?

— Таринор, — ответил наёмник. — И если ты про то, кому я лижу пятки в надежде получить землю на старости лет, то никому. Служу я сам себе, а на прочих работаю.

Услышав это, человек нахмурился, пристально взглянул наёмнику в лицо и погрустнел.

— Ты напоминаешь мне того, кого я некогда знал… — задумчиво сказал он, но тут же сменил тон. — Тебя привели сюда мои люди. Ты не служишь никому, а значит, ты либо бродяга, либо наёмник. Тем не менее, как магистр ордена Серых судей, я вынужден…

— Так это ты? Магистр? — изумился наёмник и оглядел человека с ног до головы. — Твою ж мать… Эрниваль… Что же с тобой стало?

— То, что тебе известно моё имя, не даёт права перебивать, — невозмутимо продолжил светловолосый.

— Чёртова борода… Ты не узнаёшь меня? Это же я, Таринор!

— Таринор? — осторожно спросил тот. — Не морочь мне голову. Наёмник Таринор погиб близ Моирвена от рук эльфов. Так сказали его друзья.

— И они были правы, — улыбнулся наёмник, — но один молодой рыцарь как-то сказал мне: «У человека всегда должна быть надежда». Будем считать, что кто-то из богов был против моей смерти в тот день.

Услышав эти слова, магистр ордена Серых судей изменился в лице.

— Великий Тормир… — прошептал он. — Таринор… Как это возможно? Как ты здесь… Почему ты так выглядишь?

Наёмник понимал, о чём говорит Эрниваль. За всё это время ему не удалось ни побриться, ни толком помыться, к тому же пребывание в темнице не пошло на пользу его внешнему виду.

— Неделька выдалась неважная, — усмехнулся наёмник. — Как появится возможность привести себя в подобающий вид, сразу же этим займусь. Ты лучше расскажи, что здесь творится и что это за серые балахоны. Почему ты среди них? И что, чёрт побери, стало с твоим лицом?

— Я поклялся в верности Троим, её святейшеству и его величеству. Что же до лица… Идёт война, Таринор. Я сражался с эльфами при Лейдеране, там это и случилось.

— Не припомню, чтобы эльфы использовали на поле боя огонь.

— Не они, а Игнат. Прежде чем ты спросишь — зла я на него не держу, он спас мне жизнь. И не только мне. А это, — Эрниваль указал на лицо, — цена, которую мне пришлось заплатить за малодушие, проявленное в бою.

— Значит, Игнат нынче у нас боевой маг… Мне ещё предстоит отыскать этого рыжего недотёпу.

— Игнат служит верховным магом в Чёрном замке.

— Ишь ты! — усмехнулся наёмник. — Стоило мне ненадолго пропасть, как вы все тут же нашли себе службу. Только не говори, что Драм теперь работает при дворе поваром… Ай, к чёрту. Ты-то чем здесь занимаешься? И что творят эти твои серые парни?

— Серые судьи наводят в городе порядок, вершат суд бога-защитника, — незамедлительно ответил Эрниваль. — А я теперь магистр их ордена.

— Значит, меня схватили по твоему приказу?

— Тех, кто мешает службе, они или казнят, или приводят сюда.

— А они не рассказали, что делали, когда я вмешался? За что, по-твоему, они меня сюда притащили? Эти твои судьи схватили безногого калеку, игравшего на дудочке.

— Его величество велел очистить город от попрошаек…

— У него ног не было, Эрниваль! — вспыхнул Таринор. — Что ему ещё делать? В грузчики идти? Или, может быть, гонцом?

— Я понимаю тебя. Но такова воля короля, — Эрниваль помолчал и продолжил. — Впрочем, полагаю, он имел в виду лишь тех, кто наживается на людской доброте обманом. Хорошо, прикажу не трогать изувеченных, а ты пообещай больше не мешать работе моих людей.

— «Твоих людей»… — вздохнул Таринор. — Вот теперь, как оно. Похоже, мне точно нужно в Чёрный замок. Я должен поговорить с Эдвальдом, если это вообще возможно. В нашу последнюю встречу он был совсем плох, а теперь, вижу, его приказы всё дурнее.

— Король сейчас в добром здравии, он часто посещает Храм. Его разум был затуманен ядом, теперь же заговорщиков, желавших отравить его, казнили.

— Кто же это был? Дай угадаю, его жена?

Эрниваль кивнул.

— Ничего удивительного, — сказал наёмник. — Эдвальд взял её в жёны по настоянию отца. Хотя старый лорд Одеринг оказался дальновиден: в войну корабли лорда Русворта пришлись очень кстати. Помнится, даже шутили, что Эдвальд Одеринг женился на русвортовском флоте, а эта рыжая — не более чем приданое. Впрочем, Эдвальду грех жаловаться. Говорят, королева была весьма недурна собой.

— Ей помогал мой отец, — добавил Эрниваль. — Король казнил его вместе с ней.

Улыбка на лице Таринора вмиг сделалась неловкой.

— Этого я не знал, Эрниваль. Соболезную…

— Не нужно, — отрезал тот. — Патриарх Велерен оказался предателем, что желал погрузить страну в хаос. Искупить его грехи я смогу лишь преданным служением.

— Ладно, тебе мозги на место позже вставим. Сначала король. Ты, я так понимаю, с ним на короткой ноге? Можешь как-нибудь устроить нам встречу? Или попросить Дунгара, как в тот раз…

— Думаю, король примет тебя и без нашей помощи, — сказал Эрниваль и добавил: — если ты помоешься и побреешься.

Таринору выделили лохань с водой и чистую одежду, завалявшуюся на храмовых складах. После всех процедур он напоминал скорее послушника, чем наёмника, не хватало только выбритой полосы на голове.

— Хоть в рясу не обрядили, и на том спасибо, — задумчиво проговорил он, глядя на своё отражение в воде. По чистой одежде Таринор уже успел соскучиться, да и брадобрей при храме знал своё дело: борода была сбрита на совесть.

— Перед королём подобает представать в опрятном виде, а это грязное тряпьё лучше сжечь. Неси в мусор! — ворчала пожилая монахиня, подгонявшая юную послушницу с грустными глазами, что принесла наёмнику чистую одежду.

Эрниваль выделил двоих Судей сопроводить Таринора в Чёрный замок, и наёмнику эта мысль показалась более чем здравой. Кто знает, за что его могли бы вновь схватить эти серые балахоны. Чем ближе они подходили к замку, тем больше он замечал, как мало в городе осталось, собственно, городской стражи. Кажется, их место почти всюду заняли эти серые. Не к добру это.

Эдвальд Одеринг теперь куда больше походил и на короля, и на того, кого Таринор в последний раз видел в годы войны. Он не горбился и не проваливался в трон, как в продавленное кресло, а сидел ровно