Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Что несчастны и счастливы. Свободны и рабы. Голодны и сыты. Горды и унижены. Живы и мертвы. Бесстрашны и до ужаса напуганы. Ими не так просто управлять, как кажется всем остальным, именно из-за этого заблуждения неотмеченные все еще существуют. За хлеб, мясо и социальные пособия их точно не купишь».
«А за что купишь?»
«За перемены».
«Да уж. Если бы знали, что их можно купить за дестабилизацию, давно бы снесли этот квартал».
«В Рийске еще четыре таких. По одному на каждые два квадрата. Общее число неотмеченных — больше 750 тысяч».
«И кто же заставил тебя выучить этот урок, Иоданир?» — подковырнула я. Удивительно, что он так много знает о неотмеченных, ему даже позволили наблюдать за их жизнью.
«Любая информация полезна. Эта — особенно».
«С чего вдруг?»
«Тсс! Смотри. Потом как-нибудь объясню тебе».
После геометрически идеальных улиц и проспектов столицы квартал привлекал хаосом застройки, странными изгибами улочек, тупиками и тоннелями. Его жители практически не пользовались сирсами, пару раз заметила у кого-то планшеты допотопной модели и даже кирпичики-телефоны, которые они подносили к своему уху.
Простой быт и простейшие запросы…
«Они жалкие. Но интересные. Знаешь, как дикая фауна. Сырье, из которого можно слепить все, что тебе нужно», — резюмировал Тэпп.
«Они такая же часть системы, как мы с тобой», — заступилась я. Неотмеченные действительно были жалкими, не могла избавиться от чувства презрения к ним, но они… удивляли.
«Я не часть системы. А ты? Считаешь себя таковой?»
«Всю жизнь боялась, что предстоит стать ею».
Когда нейрофайл был просмотрен, Тэпп дезактивировал очки, снял их и только потом оставил мое сознание. В первое мгновение меня это оглушило, дезориентировало. Словно только что было яркое освещение и вдруг погасло, оставив меня в сумраке, серости. И холоде.
Постепенно возвращалась реальность. И ощущения. Уличная полутьма за прозрачными стенами, прохлада перехода, суховато-режущий очищенный воздух уны, едва слышный писк моего сирса, напоминающий, что я давно должна заняться изучением очередного модуля от Лейды… И горячая рука на моем животе, размеренно поднимающаяся твердая грудь, к которой прижималась моя спина. Иоданир Тэпп. Окружил меня, поместил в футляр… объятий? Вот и вторая рука уже под грудью, почти перебралась на нее, а теплые мягкие губы касаются шеи у уха, постепенно спускаясь вниз… Превращая кровь в огонь, прогоняя лед и одиночество.
— Ты обещал! — больше обиженно, чем гневно выкрикнула я, опомнившись, и резко ударила эту сволочь локтем в ребра.
Меня тут же накрыло его бешенством. Оно ломилось в мое сознание, барабанным боем стучало в висках, собираясь подчинить, распылить сопротивление на мелкие атомы. В панике я обернулась к Садисту: посветлевшая до прозрачности радужка глаз и контраст — огромный черный зрачок, поглощавший меня, каменное напряженное лицо, побледневшие губы.
— Я этого не обещал, — процедил он, сверля меня жестким пронзительным взглядом.
Отпрянув, я в мгновение ока очутилась на ногах. Паника отступила, когда почувствовала, что на сознание больше ничего не давит, но руки подрагивали, когда возвращала ди-чип на место. Все это время Садист пристально следил за мной, не говоря ни слова.
— В последний раз я согласилась на такое, Тэпп, — выплюнула дрожащим голосом, закончив, встав напротив по-прежнему сидевшего, не сменившего позу парня.
— А я почувствовал, что тебе понравилось, — уголок его губ дрогнул в ухмылке. — Все: и ролики, и слияние, и то, что было после.
Ничего не ответив, я отвернулась и ушла.
Мне с трудом удалось сосредоточиться на теории, а после и тесте. Никак не отпускало ощущение, что в сознании да и будто внутри, где-то в районе диафрагмы (где были его руки), словно бы осталась частица Иоданира Тэппа. Она грела, опекала, ласково щекотала.
Я больше не была одна. Теперь я — часть целого. Пока отколотая, но ведь можно повторить…
Проклятый и прекрасный ди-эффект.
* * *
«Ты придешь сегодня? Я запланировал показать тебе площадь Федерации. Кстати, рядом с ней тоже есть квартал неотмеченных. Немного другой, классом чуть повыше. Так как?»
Я хмурилась, читая это сообщение на общей лекции. Всего несколько часов назад он был во мне, я была в нем: чудесно и ужасно. Хотела ли повторения так быстро? Очень!
«Нет. У меня другие планы», — ответила спустя несколько минут.
«И какие?»
«Обычные для студента. Учеба. Просто отстань, Тэпп. Это нет».
«Чего ты боишься?»
«Не знаю. Например, зависимости. Ты же видел, что о ди-эффекте я изучила всю информацию».
«Тогда ты знаешь, что это работает для обоих».
«Это нет. На сегодня. Я занята».
Одновременно подняв головы, мы уставились друг на друга. Расстояние до мест напротив не помешало мне и увидеть, и почувствовать, что он крайне недоволен моим упрямством и решением.
— И что? У вас уже это было?
Очнувшись, я обернулась к Деймосу.
Не видела его полторы недели. Накануне он говорил мне, что его определили на стажировку к безопасникам. Ни места, ни сроки одногруппник не обозначил, пока отсутствовал, не писал и не связывался по сирсу. Будто пропал… Не знала даже, когда именно вернулся: вчера, сегодня?
Это задевало. И даже оскорбляло.
Он сел рядом со мной за минуту до начала лекции, бросив сухое «привет», уставился в планшет. Хотела его расспросить, но не успела — кера Киона решила начать чуть пораньше. Да и вопросы, слова застряли на языке, когда заглянула Деймосу в лицо: приятный, насмешливый парень исчез, он коротко подстриг черные волосы, смотрел цепко и оценивающе, в глазах будто разверзлась бездна. Она не столько пугала, сколько настораживала, болезненно царапала расстройством: что случилось и чего от него теперь ждать?
— Что это? — спросила с нажимом, все пытаясь понять, насколько контролирую ситуацию в отношении Деймоса. Раньше казалось, что легко манипулирую им, предугадывая настроение и действия, владею как другом, теперь же все изменилось.
Густов равнодушно улыбнулся:
— Ты знаешь что.
Я закатила глаза, потеряв терпение.
— Звучит так: ты уже трахнулась с ним? Тебе это, что ли, интересно?
— А это дело решенное, Зарянская. Если не сейчас, то потом обязательно. Это неинтересно. Я спрашиваю о том, что гораздо больше секса, — он придвинулся ближе ко мне и прошептал последние слова, практически касаясь уха.
Я невольно покраснела, потом нахмурилась и вперилась в Густова гневным взглядом:
— И что, если да? — спросила с вызовом.
— Да? — темные, почти черные, глаза распахнулись шире.
Он был неприятно удивлен, уязвлен, будто бы оскорблен, раздосадован. Все это легко читала по его лицу, пока он не
