Индийская сирень была усыпана готовыми распуститьсябутонами.

А когда исчез Юрий, ветви были еще совсем голыми.

Они стояли там рядышком и шептались. И Юрий сказал: «Знай,что бы ни случилось в Европе, Мона, я вернусь сюда, к тебе».

Роуан смотрит на нее! Роуан смотрит ей прямо в глаза!

Мона была настолько потрясена, что не могла ни говорить, нидвигаться. А еще она опасалась, что Роуан опять отвернется. Ей хотелось верить,что это хороший признак, что еще немного – и все изменится к лучшему. Онасумела-таки привлечь внимание Роуан, хотя по сравнению с остальными была всеголишь беспомощным щенком.

Неотрывно глядя на Роуан, Мона видела, как постепенноменяется выражение лица безмолвно сидевшей женщины, как оно становится всеменее задумчивым и сосредоточенность уступает место печали.

– Что, Роуан? – шепотом спросила Мона.

– Дело не в Юрии, – едва слышно произнесла Роуан.

Морщинка на лбу ее стала еще глубже и заметнее, глазапотемнели. Однако прежнее состояние полнейшего безразличия, слава богу, невозвращалось.

– О чем ты, Роуан? Что ты сказала о Юрии?

Впечатление было такое, что Роуан думает, будто все ещеговорит с Моной, и не сознает, что с губ ее не слетает ни звука.

– Роуан, – все так же шепотом умоляла Мона, –скажи мне, Роуан…

Слова застыли у Моны на языке. Она вдруг словно утратиламужество и желание говорить.

Глаза Роуан все еще были устремлены на нее. Потом Роуанподняла правую руку и пробежала пальцами по пепельным волосам. Жест былестественным, нормальным, но глаза… В них застыла тревога…

Внимание Моны привлекли чьи-то голоса. Разговаривалимужчины. Майкл и кто-то еще… Мона не разобрала.

Вдруг послышались другие звуки… Не то смех, не то плачженщины. Буквально через секунду все смолкло. Мона не смогла определить, комупринадлежал голос.

Она обернулась и посмотрела в ту сторону, где за открытымистворками ворот виднелся сверкающий бассейн. Вдоль его края по каменным плитамк ней почти бегом приближалась тетя Беатрис. Одной рукой она зажимала рот, адругую вытянула вперед, будто боясь упасть лицом на землю. Это ее голос слышалаМона: Беатрис рыдала. Волосы Беа, обычно уложенные в безукоризненный узел уоснования шеи, растрепались, выбившиеся пряди упали на лицо. Прекрасноешелковое платье намокло и покрылось пятнами.

Майкл и человек зловещего вида в темной одежде быстроследовали за ней, на ходу обмениваясь отрывистыми фразами.

Громкие, захлебывающиеся рыдания Беатрис гулко раздавалисьнад водой. Высокие каблуки туфель увязали в мягком грунте лужайки, но онаупорно продвигалась вперед.

– Беа, что случилось? Мона вскочила на ноги.

То же сделала Роуан, внимательно всматриваясь вприближающуюся фигуру.

Беатрис бросилась к ней прямо по траве. Она неловкоподвернула ногу, едва не упала, но сумела удержать равновесие и тут же безпосторонней помощи выпрямилась.

Моне стало ясно, что бежала Беа именно к Роуан.

– Они сделали это, Роуан! – задыхаясь, выкрикнулаБеа. – Они убили его! Прямо на моих глазах! Машина выскочила на тротуар…Они убили его… Я видела это собственными глазами…

Мона кинулась вперед, чтобы поддержать Беатрис. А та обнялаМону левой рукой и едва не задушила ее поцелуями, одновременно другой рукойобхватив Роуан и прижимая ее к себе.

Роуан в свою очередь заключила Беа в объятия.

– Беа, кого они убили? Кто убил? – срывающимсяголосом спрашивала Мона. – Уж не Эрона ли ты имеешь в виду?

– Да… – ответила Беа, неистово кивая.

Голос ее сел и охрип от слез. Расслышать и понять что-либобыло сложно. Она продолжала кивать головой, в то время как Роуан и Монаподдерживали ее с обеих сторон.

– Эрон… Они убили его… Я видела… Машина вылетела натротуар на Сент-Чарльз-авеню. Я предложила ему ехать сюда вместе со мной, но онотказался – хотел пройтись пешком. Машина намеренно ударила его. Она проехалапо нему три раза!

Подошедший в этот момент Майкл обнял Беа, а та, словно теряясознание, осела на землю. Майкл помог ей встать, крепко прижал к себе, и она срыданиями припала к его груди. Волосы упали ей на глаза, а безвольно раскинутыев стороны руки трепетали словно крылья птицы, не знающей, куда опуститься, и изпоследних сил пытающейся удержаться в воздухе.

Человек в зловещем темном одеянии оказался полицейским –Мона увидела револьвер в наплечной кобуре, – американцем китайскогопроисхождения с выразительным лицом.

– Глубоко сожалею, – произнес он с отчетливымновоорлеанским акцентом.

Моне еще не доводилось слышать такой выговор из уст человекасо столь явно выраженной азиатской внешностью.

– Они убили его? – спросила Мона шепотом, переводявзгляд с полицейского на Майкла, утешавшего Беа поцелуями и нежнымпоглаживанием по голове.

За всю свою жизнь Моне не приходилось видеть Беа стольотчаянно рыдающей. Неожиданно в голову ей пришла мысль, что Юрий, вероятнеевсего, уже погиб. И Эрон мертв. Возможно, всем им тоже грозит опасность. Этобыло ужасно, невыразимо ужасно, и больше всего – для Беа.

Роуан спокойно разговаривала с полицейским. Голос еепо-прежнему оставался хриплым и звучал едва слышно – виной тому было крайнеесмятение от переполнявших душу эмоций.

– Я должна увидеть тело, – сказала Роуан. –Вы можете провести меня к нему? Я врач и должна осмотреть его. Подождите – ятолько переоденусь. Это не займет много времени.

Трудно описать словами, до какой степени был поражен всемпроисходящим Майкл и в какое изумление пришла Мона. И все-таки тот факт, чтоРоуан заговорила, нельзя было назвать неожиданным. Ведь эта противнаяМэри-Джейн предсказала именно такой ход событий.

Слава Господу, что Роуан сейчас не сидит под деревом –равнодушная и безмолвная! Слава Господу, она снова с ними!

Не важно, что она сейчас чрезмерно худа, не важно, чтохрипота никак не желает уходить из ее голоса. Глаза ее совершенно ясны. Необращая внимания на исполненную заботы реплику полицейского о том, что неследовало бы ей осматривать тело, ибо несчастный случай – он и есть несчастныйслучай, Роуан поспешила прочь.

– Майкл останется с Беа, ей необходима помощь, –уже на ходу бросила она.

И протянула руку Моне. Ладонь ее была холодна и тверда.

– Ты нужна мне. Пойдешь со мной?