обнажив полоску нежной кожи, и меня пробирает дрожь, когда его пальцы пробегают по моей обнаженной плоти. Он улыбается мне в ухо, а его пальцы опускаются к пуговице ширинки и расстегивают ее с такой легкостью, что у меня снова слабеют колени.

Он расстегивает мои джинсы прежде, чем я успеваю сделать вдох, и его пальцы проскальзывают внутрь, прижимаясь к влажному теплу моей киски через хлопковые трусики. Я слышу его низкий стон у своего уха, когда он обнаруживает, что я уже намочила их, я чувствую, как его член пульсирует даже через два слоя джинсов.

— Ты такая мокрая, — вздыхает Данте. — Это все для меня, птичка?

Я молча киваю. Я никогда не была из тех, кто теряет дар речи, но одного легкого трения его пальцев о внешнюю сторону моих трусиков достаточно, чтобы я почувствовала, что не могу дышать. Если бы я могла говорить, я бы сказала ему, что я была мокрой с тех пор, как он меня поцеловал. Но, возможно, так будет лучше. Я не уверена, что хочу в этом признаться.

— Скажи мне, если хочешь остановиться, — пробормотал он мне на ухо. Его пальцы скользят вверх, по моему клитору через тонкий хлопок, заставляя меня беспомощно застонать. — Но я могу сказать тебе прямо сейчас, Эмма, — я не захочу.

Его пальцы проникают в мои трусики, когда он шепчет последнее слово, ловко скользят между складок и без труда находят мой клитор. На краткий миг я начинаю жалеть, что недавно не сделала эпиляцию, да что там, даже не побрила ничего, кроме минимума, но ему, похоже, все равно. Он прижимает кончики двух пальцев к моему клитору, двигаясь быстрыми ритмичными кругами, и влажный звук его пальцев о мою киску заполняет пространство вокруг нас. Это развратно и эротично, и это только сильнее заводит меня, мои бедра выгибаются в его руках. Он никогда не прикасался ко мне до сегодняшнего вечера, но каким-то образом он точно знает, что мне нужно.

— Тебе приятно? — Шепчет Данте мне на ухо, как будто это вопрос. Его пальцы двигаются чуть быстрее, заставляя меня задыхаться и стонать, когда я выгибаюсь в его руках, а затем он опускает их ниже, ища мой вход. — Жадная птичка. Ты хочешь кончить, да?

Я киваю, задыхаясь. Я уже не смущаюсь, не сомневаюсь, хорошая ли это идея. Наслаждение огромно, мой клитор набух и пульсирует под его прикосновениями, и я жажду, чтобы он снова коснулся меня, когда опустится ниже. Я хочу умолять его вернуться к тому, что он делал раньше, но прежде, чем я успеваю потерять достоинство и сделать именно это, он вводит в меня два пальца.

Я уверена, что звук, который я издаю, никогда раньше не вырывался из моего рта. Он проталкивает в меня пальцы до третьей костяшки, его большой палец находит мой клитор, и он начинает водить по нему пальцами с тем же ритмом, который, как я представляю, он бы использовал, если бы вместо него в меня входил его член. Я хватаюсь за его плечи, прижимаясь к нему, его язык скользит по изгибу моего уха, а его пальцы неустанно входят и выходят. Я чувствую, как они изгибаются внутри меня, находя то неуловимое место, которое даже я не всегда могу найти, и на этот раз мои колени подгибаются. Моя хватка за его плечи, это все, что удерживает меня от падения, когда я начинаю кончать.

— Данте! — Выдыхаю я его имя, последний слог переходит в крик, когда я сжимаюсь вокруг его пальцев, мое возбуждение пропитывает его руку. Никто никогда не заставлял меня так кончать. Я сама не заставляла себя так кончать. Я не знала, что это возможно. Удовольствие накатывает на меня волной, я выгибаюсь и прижимаюсь к стене, не в силах думать ни о чем, кроме того, как хорошо его пальцы скользят внутрь и наружу, пока он медленно выводит меня из оргазма.

И тут, к моему шоку, он опускается передо мной на колени.

— Данте… — Я не понимаю, говорю ли я ему, что он должен остановиться, или умоляю его продолжить. Никогда раньше мужчина не делал этого. Он одним движением стягивает мои джинсы и трусики с бедер, освобождая их от лодыжек, чтобы отбросить в сторону и скользнуть руками по внутренней стороне моих бедер. Его большие пальцы раздвигают мои складочки, и мое лицо вспыхивает, когда я понимаю, как много он может увидеть под этим углом. Ему открыто все, вся моя набухшая, розовая, влажная плоть, но он стонет, наклоняясь и проводя языком от моего входа до клитора одним быстрым горячим лизанием, от которого мои колени снова чуть не подкосились.

— Господи, Эмма, — стонет он, тяжело дыша, когда его губы нависают над моей киской. — Ты чертовски вкусна.

А потом его рот прижимается ко мне, и я забываю обо всем остальном.

Не то чтобы я никогда не была съедена раньше. Но никогда так. Теперь я понимаю, что это за словечко, и почему это так называют. Данте поглощает меня, как на пиру. Его язык проникает между моими складочками, находит клитор и лижет его в том же идеальном ритме, что и пальцами, только теперь ощущения теплые, влажные и в тысячу раз лучше. Я не думала, что может быть лучше, но с первыми же движениями его языка я стону и задыхаюсь, моя рука путается в его мягких темных волосах, пока он ласкает мое возбуждение.

Его язык скользит к моему входу, проталкиваясь внутрь, как будто он хочет проникнуть в меня всеми частями своего тела до того, как закончится эта ночь. Я знаю, что последует за этим, и дрожь предвкушения охватывает меня при мысли о его члене, дрожь, которая почти страшна. Если его пальцы были так хороши, а язык еще лучше, думаю, я могу умереть, если он меня трахнет.

Он вводит в меня свой язык, делая его жестким, как уменьшенную версию своего члена, изгибая его так, что он лижет те места внутри меня, которые никто раньше не лизал. Я никогда не чувствовала ничего подобного. Я почти жалею, что мы не в постели, чтобы я могла раздвинуть себя шире для него, позволить ему войти глубже, но есть что-то очень эротичное в этом зрелище передо мной — когда босс мафии, стоящий передо мной на коленях и стонущий от удовольствия, вылизывает меня до очередного оргазма.

И это не займет много времени.

После нескольких толчков он убирает язык, и я чувствую, как он легонько посасывает