– Вспомнила… Он умер.

– Как это умер? – Рита похолодела.

– А вот так. Заболел воспалением легких и умер.

– И ты мне не позвонила? – У нее волосы на голове зашевелились. – Когда это случилось?

– В августе… Я звонила, но вас, господ, дома не оказалось. Мне тогда срочно понадобились деньги на похороны, но я вас так и не нашла. Звонила даже в больницу к Оскару, и только там мне вежливо ответили, что уважаемый доктор Арама, видите ли, в отпуске. Отдыхает…

– Да, мы как раз были в Испании.

– Вы отдыхали, а я тут сама организовывала похороны. Залезла в долги…

– Но ведь я же время от времени переводила на твой счет деньги. – Последний раз она отправила ей почтой триста долларов, да и то для очищения души. – Папа… Господи…

Рита, забыв о кофе, села и разрыдалась. Отец был всегда лишь тенью матери и почти постоянно испытывал жгучий стыд за все поступки своей жены. И конечно, это не он, а именно она настояла на браке Риты с Арамой, но она его все равно уломала, убедила. Мягкий, добрый и совершенно безвольный, он делал всегда все под диктовку жены.

– У тебя кофе ушло… Плиту сама будешь мыть, – услышала она ставший ей сразу ненавистным голос матери.

– Какой кофе? Как ты могла столько времени молчать?! Почему не позвонила хотя бы на сорок дней.

– Я была уверена, что ты сама все почувствуешь. Если бы ты была настоящей дочерью и любила своих родителей, то не оказалась бы сейчас в такой ситуации.

– Тогда скажи мне, где его могила, на каком кладбище?

– Не скажу. Сама найдешь, если захочешь. Это тебе наукой будет.

– Мама, но разве так можно?

– Пей кофе, мой плиту и уходи. Мне пора на работу, а у меня еще голова не вымыта, я еще не завтракала.

– Я могу сама приготовить тебе завтрак.

– Нет уж, спасибо, мне ничего от тебя не нужно.

Рите вдруг подумалось, что ее мать не в себе, что у нее нарушилась психика, потому что реагировать так на приход своей дочери нельзя! Как нельзя было скрывать смерть отца.

– Мама, где шкатулка? – Ей захотелось как можно быстрее уйти из этого дома и выпить кофе в каком-нибудь другом месте. – Не тяни, тем более что ты и сама опаздываешь…

Клара вышла из кухни и вернулась со шкатулкой.

– Вот, пожалуйста… – Она поставила ее на стол, села на все тот же табурет и уставилась в окно.

Рита открыла расписанную маслом кустарную деревянную шкатулку. Она была пуста.

– Где драгоценности?

– Ты же просила шкатулку.

– Ты продала все?

– Мне же надо было хоронить твоего отца, покупать землю на кладбище, заказывать гроб, оградку, памятник… Да и ремонт в квартире тоже пора было делать. К тому же я тогда осталась без работы. Вот я и подумала: у тебя дом – полная чаша, денег полно…

– Но ведь это же были мои драгоценности!

– Ну и что? Ты же тоже моя дочь. Кроме того, если бы не я, ты бы не стала такой богачкой. Ведь это же я охмурила твоего Араму…

– Что значит охмурила?

– А то и значит, что слышала. Ты что же это, думаешь, он польстился на твои ребра и острые тазовые кости?

– Я не понимаю…

– Да чего уж там понимать-то, я прямо не знаю. Твой гинеколог был мастер по части женских прелестей. Он же помешан на сексе… Ты поди к нему в клинику и спроси, с кем он там только не переспал! А сюда, к нам, он переехал из-за меня, вот так-то вот. Мы, конечно, тщательно скрывали это, но теперь, когда твоего отца нет в живых, ты можешь узнать правду из первых, так сказать, уст… Так что эти драгоценности по праву принадлежали мне, моя дорогая доченька. Это я отрабатывала их в течение двух лет, пока он разыгрывал перед тобой любовь.

Рита встала и наотмашь ударила свою мать по лицу. Она увидела, как хлынула кровь, и, больше ничего не видя перед собой, бросилась вон из этой квартиры. Она не поверила ни единому слову своей матери, но и оставаться рядом с ней уже не могла. Да и зачем, если и так ясно, что мать ее обобрала, обокрала, поступила как самая настоящая мошенница.

Амфиарай – бросил меня. Оскар – изменял мне. Мать – обворовала… Амфирай – бросил меня… Оскар – подлый изменник… Мать – воровка…

Захлебываясь слезами, она выбежала из подъезда и вдруг взлетела…

Она парила долго над крышами каких-то невероятно ярких – фиолетовых, розовых и желтых – машин, пока не погрузилась в спасительный, солоновато-красный, но удивительно теплый и сонный колодец, из которого вдруг стремительно полетела навстречу ослепительно белому, слепящему тоннелю, в самом конце которого неожиданно увидела солнечную зеленую поляну…

Саша поднимался к доктору Араме, уверенный в том, что вместе они обязательно что-нибудь придумают для того, чтобы разыскать сбежавшую теперь уже и от Саши Риту. Ведь он шел к нему не с пустыми руками, а с хорошей вестью: Рита одна, и нет никакого Амфиарая, этого любовника-призрака, любовника-однодневки, а это заметно облегчает задачу. С другой стороны, Оскар мог отреагировать на это известие совершенно иначе и, вместо того чтобы направить все силы на поиски где-то скитающейся по Москве неприкаянной Риты, сказать Саше, что ему все равно, одна она теперь или нет. Ведь для каждого мужчины измена женщины – трагедия, удар по мужскому самолюбию, а потому он может где-то в душе даже позлорадствовать по поводу того, что Риту бросили. Но может и пожалеть. Саша не знал Оскара настолько, чтобы суметь предсказать его реакцию, а потому был готов к любому проявлению его чувств.

Перед дверью Арамы Саша остановился и хотел было уже позвонить, как вдруг услышал:

– Привет.

Он вздрогнул, потому что ему показалось, что он слышит Ритин голос. Но, повернувшись, увидел на лестнице, на один пролет ниже, аппетитную молодую брюнетку в кроваво-красном костюме и такого же оттенка туфельках и с черной сумочкой на плече. Женщина улыбалась, показывая Саше хорошие зубы. На вид ей было около сорока, то есть она была примерно одного возраста с его матерью.

– Саша?

– Да… – И тут он понял, кто это, и колени его ослабли. Как же не вовремя она здесь появилась, как же все не вовремя…

– Ты меня не знаешь? Или все-таки вспомнишь? – Она поднялась к нему и, словно они были давно знакомы, нежно провела рукой по его груди. – Я… Тая…

От нее пахло духами и спиртным. Но она была так красива, что Саша в душе простил ей эту слабость. По сравнению с изысканной красотой Риты эта женщина напоминала Элизабет Тейлор в молодости. Нахальные и удивительно яркие голубые глаза рассматривали Сашу с нескрываемым любопытством и желанием.

– Да, я понял, вы та самая… Тая…

– Ты пришел к доктору Араме? У тебя проблемы? Забеременел ты или твоя подружка? – Саша услышал простой, здоровый и заливистый смех, так смеются не знающие волнений и забот, к тому же еще подвыпившие люди. – Или ты еще девственник? Да ты не тушуйся. В этом мире все просто, настолько просто, что дальше некуда… Ты помнишь, я приглашала тебя к себе?