— Так сказал Эл Хэммонд? Что я должен вернуться в мораториум с вами?

— Совершенно верно.

— Высокий сутуловатый негр лет тридцати? Передние зубы золотые, с рисунком, слева направо: черви, трефы, бубны…

— Тот самый человек, с которым вы вчера вместе были в мораториуме.

— А были ли на нем зеленые вельветовые штаны, серые гольфы, короткая куртка из барсучьего меха и лакированные туфли?

— Этого я видеть не мог, потому что на экране видеофона было только лицо.

— Он не произносил каких-нибудь кодовых слов, чтобы я знал, что имею дело именно с ним?

— Я не понимаю, в чем ваши затруднения, мистер Чип, — сказал хозяин мораториума, с трудом сдерживая раздражение. — Человек, разговаривавший со мной, — это тот же самый человек, который был вчера с вами.

— Я не могу рисковать, отправляясь с вами на вашем трансформере, — сказал Джо. — А вдруг вас подослал Холлис? Ведь именно Холлис убил Рансайтера.

С остекленевшими глазами, фон Фогельзанг спросил:

— Вы проинформировали Объединение Предупреждающих Организаций?

— Проинформируем в свое время. Пока мы должны соблюдать крайнюю осторожность. Холлис уже пытался убить нас — там, на Луне.

— Тогда вам нужна охрана, — сказал фон Фогельзанг. — Позвоните в полицию, они выделят телохранителя, я вам настоятельно советую это сделать…

— Я же сказал — мой фон неисправен. В нем голос мистера Рансайтера. Именно поэтому никто не может до меня дозвониться.

— Не может быть… — фон Фогельзанг обогнул Джо и покатился к видеофону. — Я могу послушать? — Он поднял трубку и вопросительно посмотрел на Джо.

— Один поскред, — сказал Джо.

Раздраженно сунув руку в карман, владелец мораториума извлек горсть монет, несколько из них подал Джо и покачал головой в летном пурпурном шлеме.

— Столько здесь стоит чашечка кофе, — сказал Джо. — И хорошо, что не больше. — Он вспомнил, что давным-давно не ел и что в таком вот виде должен встретиться с Эллой. Лучше принять амфетамин, подумал он, наверное, это здесь бесплатно…

— Ничего не слышно, — сказал фон Фогельзанг. — Ничего абсолютно. Нет даже сигнала. Только какие-то помехи, но очень слабые — как будто на огромном расстоянии. — Он протянул трубку Джо. Джо взял ее и стал слушать.

Далекие статические разряды. За тысячи миль отсюда. Жутко. Так же жутко, как и голос Рансайтера — если только он действительно был.

— Придется вернуть вам ваш поскред, — сказал Джо, опуская трубку.

— Это не имеет значения, — сказал фон Фогельзанг.

— Но вы же не услышали голоса.

— Давайте вернемся в мораториум. Как нам рекомендовал сделать мистер Хэммонд.

— Мистер Хэммонд — мой подчиненный. Это я формирую политику фирмы. И я считаю, что мне следует вернуться в Нью-Йорк немедленно, до беседы с Эллой, потому что составление рапорта Объединению — более важное дело. Когда вы разговаривали с Хэммондом, не сказал ли он: Цюрих покинули все инерциалы или нет?

— Все, за исключением девушки, проведшей ночь в этом отеле с вами, — сказал фон Фогельзанг, в недоумении озираясь. — Но… где же она? Ее здесь нет?

— Какой девушки? — похолодел Джо.

— Мистер Хэммонд не сообщил мне ее имени. Он был уверен, что вы знаете. Кроме того, упоминание имени в данных обстоятельствах было бы нетактичным…

— Здесь никого не было, — сказал Джо. Кто это был, Пат или Венди, в панике думал он. Господи, сделай так, чтобы это была Пат…

— В шкафу, — сказал фон Фогельзанг.

— Что?

— Попробуйте заглянуть туда. В этих дорогих апартаментах огромные стенные шкафы…

Джо нажал кнопку, и пружинный механизм распахнул дверцу шкафа.

На полу, свернувшись калачиком, лежало маленькое тельце. Высохшее, мумифицированное, прикрытое истлевшими клочьями одежды. Спутанные черные волосы прикрывали лицо. Оно такое маленькое, в ужасе подумал Джо, что не может принадлежать взрослому человеку. Наклонившись, он перевернул мумию. С шелестом, будто были бумажными, скрюченные конечности распрямились. Волосы продолжали прикрывать лицо, и Джо замер, не имея мужества посмотреть наконец, кто перед ним.

— Это старые останки, — сказал фон Фогельзанг. — Совершенно обезвоженные. Будто лежат здесь целый век. Я спущусь вниз и сообщу управляющему.

— Невозможно, чтобы это была взрослая женщина, — убеждая себя, сказал Джо. — Какой-то ребенок. Не Пат и не Венди… — Такое впечатление, что труп сушили в печи для обжига кирпича. Под воздействием высокой температуры в течение долгого времени… Это взрыв, подумал Джо. Термическая волна от взрыва бомбы…

Джо откинул волосы и молча вгляделся в маленькое, сморщенное, потемневшее от жара лицо. Он узнал, кто это. С трудом, но узнал.

Венди Райт.

Она вошла в комнату ко мне, думал Джо, и вдруг с ней что-то стало происходить, и она почувствовала это и спряталась в шкафу, чтобы я не услышал… в свои последние минуты — или часы? — она не издала ни звука, только чтобы не разбудить меня… а может быть, она не могла разбудить меня, пыталась и не могла, и только когда убедилась, что не может разбудить меня, она укрылась в этом шкафу…

Господи, только бы это не длилось долго…

— Вы можете сделать что-нибудь? — спросил он фон Фогельзанга. — В вашем мораториуме?

— Очень поздно. При столь полном обезвоживании никаких проявлений полужизни в ней остаться не могло. Это что — та девушка?

— Да.

— Тогда вам необходимо немедленно покинуть этот отель. Для вашей же безопасности. Иначе Холлис — ведь это Холлис, не так ли? — сделает с вами то же самое.

— Сигареты истлели, — сказал Джо. — Телефонная книга оказалась двухлетней давности. Прокисшие сливки и заплесневелый кофе. Устаревшие деньги. Старение, везде старение… И Венди говорила о старении — еще там, на Луне. Она сказала: я чувствую себя такой старой… — И этот голос по фону, подумал он. Что бы все это могло значить?

Страх, давно уже сидевший в нем, стремительно распухал, превращаясь в неудержимый ужас.

Все это не лезло ни в какие ворота, а главное — голос, который он слышал — совершенно точно, слышал — в трубке видеофона…

— Радиация, — сказал фон Фогельзанг. — Это похоже на последствия сильного радиационного облучения. Чрезвычайно высокая доза радиации, говорю вам совершенно ответственно.

— Ее убило тем взрывом, — сказал Джо. — Тем самым, что и Рансайтера… — Радиоактивный кобальт, подумал он, частицы кобальта, горячая пыль, осевшая в легких. Значит, всех нас ждет такая вот смерть, и уже не открутиться… поздно. Да, об этом мы не подумали. Никому и в голову прийти не могло, что взрыв был микроядерный…