Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мы сидим, а они грузят на повозку эти десять сундуков. Еле уместили. Приладили еще пару вальков с постромками, впрягли четверку мулов.
— Кто тут умеет править четверней, выходи сюда, — говорит лейтенант.
Один из негров, вовсе нам незнакомый, вышел и поднялся на сиденье рядом с бабушкой, А из загородки, позади нас, солдаты выводят мулов.
— Хотите посадить на них часть женщин? — спрашивает лейтенант.
— Да, — бормочет бабушка.
— Давайте садитесь, — говорит лейтенант. — По одной на мула, не больше чтоб. — Протянул мне бумагу. — Держи. Тут брод есть милях в двадцати вверх по реке; там и переправитесь. И поторапливайтесь, пока остальные негры не решили пойти с вами.
Всю ночь до рассвета мы ехали, везли десять этих сундуков, а позади шли мулы и вся наша армия негров. Бабушка, в шляпке миссис Компсон и с зонтиком в руке, сидела рядом с незнакомым негром. Не шевелилась, но и не спала — когда развиднелось, сказала:
— Останови мулов.
Повозка стала. Бабушка обернулась ко мне: — Дай-ка взглянуть, что в этой бумаге.
Мы развернули бумагу, глядим на четкий почерк:
Полевой штаб
…ого армейского корпуса, Теннессийский военный округ, 14 августа 1853 г.
Всем бригадным, полковым и прочим командирам.
Вам надлежит обеспечить подателю сего полный возврат нижепоименованного имущества, в которое входят: десять (10) сундуков, перевязанных пеньковой веревкой и содержащих серебро. Сто десять (110) лишившихся призора мулов, пойманных близ Филадельфии, штат Миссисипи. Сто десять (110) негров обоего пола, прибившихся к корпусу, проживающих в вышеуказанной местности.
Вам надлежит также обеспечить подателя сего провиантом и фуражом, необходимым для следования к месту назначения.
По приказу командира корпуса
Смотрим друг на друга в сером свете.
— Теперь небось погоните их возвращать, — сказал Ринго.
Бабушка поглядела на меня.
— У нас же будет еда для них и корм, — сказал я.
— Да, — сказала бабушка. — Я ведь не лгала, не путала. Ты и Ринго слышали. Это рука Господня.
Мы сделали привал, проспали до полудня. Днем доехали до брода. Стали уже спускаться с кручи — и вдруг увидели, что там внизу расположился конный эскадрон. А назад поворачивать поздно.
— Они хватились и вдогонку — и загородили переправу, — сказал Ринго.
Поворачивать поздно; уже к нам едут офицер с двумя солдатами.
— Я скажу им все как было, — говорит бабушка. — Мы тут неповинны.
Она сидит, опять уже прижав руку к груди, подавшись слегка назад, а другой рукой протягивая бумагу навстречу подъехавшим. Офицер плотный такой, краснолицый; оглядел нас, взял бумагу, прочел и принялся ругаться. Сидит на лошади, ругается, а мы смотрим на него.
— Сколько у вас не хватает? — говорит.
— Сколько у нас чего?.. — переспрашивает бабушка.
— Мулов! — кричит офицер. — Мулов! Мулов! Сундуки я, что ли, с серебром вожу или негров, перевязанных пеньковой веревкой?
— Сколько у нас… — лепечет бабушка, прижимая руку к груди и глядя на него; Ринго, пожалуй, первый понял, о чем спрашивает офицер.
— Пятьдесят недохвату, — сказал Ринго.
— Ничего себе, — сказал офицер. Опять выругался; повернулся с руганью к солдату. — Пересчитай! — говорит. — Так я и поверю им на слово!
Солдат считает наших мулов; мы сидим не шевелясь; даже не дышим, по-моему.
— Шестьдесят три, — говорит солдат.
Офицер смотрит на нас.
— Сто десять минус шестьдесят три — это будет сорок семь, — говорит. Выругался. — Подгони сюда сорок семь мулов! Живей! — Смотрит опять на нас. — Трех мулов захотели выжулить?
— Нам и сорок семь достаточно, — говорит Ринго. — Только вот кушать нам надо — в бумаге указано.
Мы переправились. Мешкать не стали; как только подогнали нам эскадронных мулов и на них сели женщины из числа пеших, тут же мы двинулись дальше. Солнце закатилось, но мы ехали без остановки.
— Ха! — сказал Ринго. — А теперь чья была рука?
Только в полночь остановились на ночлег. Бабушка, строго глядя — на этот раз не на меня, — сказала:
— Ринго.
— Я ж ничего не говорил сверх того, что в бумаге, — сказал Ринго. — Это ж бумага, а не я. Я просто сказал, сколько там недохвату до ста десяти. Я ж не сказал, что это нам их не хватает. Да и чего загодя молиться? Надо сперва домой довести их в целости. Теперь не отмаливаться главное, а вот чего делать со всеми вот этими неграми.
— Это так, — сказала бабушка.
Мы сварили и поели из того, что дал кавалерийский офицер; потом бабушка велела всем алабамским выйти вперед. Их оказалось примерно половина.
— Ну как, накупались уже в реках, набегались за янки? — спросила их бабушка. Стоят, переступают с ноги на ногу в пыли. — Или есть еще желающие бегать за их армией? — Стоят, молчат. — Так кого будете впредь слушаться?
Помолчали; один сказал:
— Вас, мисси.
— Ладно же, — говорит бабушка. — Так слушайте мои слова. Идите по домам. И не дай бог если услышу, что опять бродяжничаете. А теперь выстройтесь в очередь и подходите по одному за своей долей продовольствия.
Пока распределили и пока ушел последний алабамец, миновало полночи; когда мы двинулись в путь утром, то в основном уже на мулах, но были все ж и пешие; и теперь четверней правил Ринго. Он без всяких слов сел рядом с бабушкой и взял вожжи; и один только раз она сказала ему ехать потише. А позади на сундуках сидел теперь я и спал сидя; и днем проснулся оттого, что повозка стала. Мы как раз съезжали с холма на равнину, и я увидел их за полем — синемундирных конников числом до дюжины. Они нас не видят еще и рысят спокойно, а бабушка и Ринго глядят на них.
— Почти что не стоит возиться с такой мелочью, — говорит Ринго. — Одно только, что лошади получше будут мулов.
— У нас уже сполна сто десять, — говорит бабушка. — Сверх этой цифры бумага не требует.
— Что ж, — говорит Ринго. — Так едем дальше, значит?
Сидит, не отвечает бабушка, опять подалась как бы слегка назад, и рука на груди.
— Так чего будем делать? Решайте, быстро, а то ж уедут, — говорит Ринго и смотрит на бабушку; та молчит. Ринго привстал с сиденья, крикнул: — Эй!
Всадники оглянулись разом, увидали нас и резко повернули лошадей.
— Бабушка велит — сюда езжайте! — кричит Ринго.
— Не смей, Ринго, — шепчет бабушка.
— Что ж, — говорит Ринго. — Хотите, крикну, чтоб дальше себе ехали?
Она молчит, глядит не на Ринго, а мимо него — на двух янки, едущих к