Камбион рычит и опять нападает, слюна капает с его зубов. Мы врезаемся друг в друга посреди ринга, и зрители вокруг нас сливаются в размытое пятно. Камбион ворчит и кряхтит, пытаясь вонзить в меня свои клыкастые челюсти. Мои руки обвиваются вокруг его толстых запястий, мешая ему содрать с меня кожу своими чернеющими когтями.

Как же воодушевляет возможность позволить гневу управлять собой. Разрешить чудовищу в своей крови взять верх над телом. В этот момент я ничего не жажду так сильно, как разорвать Камбиона на куски, оторвать ему по очереди руки и ноги. Сломать ему кости голыми руками и выпить всю его кровь до последней капли. Уничтожить его до того, как он уничтожит меня.

Я слышу, как дядя в моей голове смеется.

Моя кровь кипит, когда демон, заточенный внутри меня, вырывается на свободу. Вены выступают на руках, и нечеловеческий вой разрывает ночное небо.

Мой вой.

Затем я дергаюсь в сторону и слышу, как левое запястье Камбиона ломается под моим натиском. Жалкий стон боли вызывает у меня улыбку. Еще до того, как он успевает отступить, я бросаюсь на его полосатую спину и вонзаю свои клыки в его шею, готовый исполнить все свои обещания. Он силится меня скинуть неповрежденной рукой, и когда его когти рвут кожу на моем запястье, я наслаждаюсь болью. Просто смеюсь и делаю глоток его горячей крови.

«Очень хорошо, – говорит мой дядя. – Пей, сын мой. Пей. Потеряй голову в воспоминаниях этого существа. Позволь его жизни стать твоей».

Я закрываю глаза, готовый утонуть в мыслях о крови и гневе.

Однако в воспоминаниях Камбиона я вижу вовсе не жестокость.

Я вижу женщину с тигриными глазами и доброй улыбкой. Она приносит ему еду, поет ему песни на языке, который я не узнаю. Это воспоминания о его матери, которая прятала своего сына от злого, пьяного отца. Усталая женщина, чье тело хранит шрамы, оставленные гневным мужем, она делала все, чтобы ее сын не получил такие же. Я наблюдаю, как она учит юного, еще маленького Камбиона контролировать свой дар обращения. Учит сражаться, только тогда, когда необходимо. Учит защищать.

Его глазами я наблюдаю, как она умирает от болезни. Я слушаю, как, испуская последний вздох, она говорит ему, как сильно она его любит. Говорит, что ему следует найти свою тетю Алию или ее друга Сюнана, Бессмертного разрушителя, если ему понадобятся помощь или совет.

Я наблюдаю за ее похоронами в воспоминаниях Камбиона, наблюдаю, как его зрение размывают слезы и отчаяние. Вижу, как огонь пожирает тело его матери, возложенное на вершину погребального костра в глубинах этого самого болота. Я становлюсь свидетелем того, как Камбион пытается найти новую семью. Новое место, которое смог бы назвать домом. Я мысленно запоминаю каждого, кто игнорировал его просьбы или отказывал ему, как в смертном мире, так и среди полукровок. Ибо он не один из них и никогда не станет им ровней. Оба мира отвернулись от Камбиона, потому что в его жилах течет лишь половина крови одного мира и недостаточно крови от другого.

Глазами чудовища я вижу человека.

Я моргаю, холодок пробегает у меня по позвоночнику, но кровь разгоняет жар по телу.

«Остановись, когда сердцебиение замедлится, – говорит дядя. – Только так ты можешь быть уверен в его смерти, но не потеряться в мыслях о ней. Если твое сознание окажется в пустыне смерти, оттуда будет сложно вернуться».

Не в силах заглушить мысли Камбиона, я делаю новый глоток. Что-то мокрое бежит по моей щеке. Когда я перевожу взгляд, то вижу татуировку на его запястье в виде листовой лягушки – именно такой символ служит знаком наследия моего тианского отца. У меня начинают дрожать руки, и пальцы, сжимающие плечи Камбиона в жалком подобии объятия, бледнеют.

Он любил свою мать так же, как я любил свою.

Он искал новую семью так же, как я искал новую семью.

Ни его, ни мои родители не желали подобной судьбы для своих детей.

Меня трясет. Я перестаю пить, позволяя телу Камбиона упасть на землю. Грудь с трудом вздымается, он борется за каждый вздох, полосы на коже исчезают, а волосы вновь становятся огненно-красного цвета. Черная сукровица течет по кончикам пальцев, когда его когти втягиваются.

Я знаю, что он выживет.

– Что ты творишь? – гневается мой дядя вслух.

Я поворачиваюсь в его сторону так резко, что на периферии зрения все расплывается на миг, и кровь стекает по щекам. Раны на моих руках кровоточат, от них исходит странный запах. Отталкивающий.

– Я не хочу подобного, – ворчу я.

– Что? – Дядя делает шаг мне навстречу, сердитые морщинки делают его лицо жестче. Его взгляд останавливается на моих ранах, и золотые глаза распахиваются шире. Все должно было уже зажить.

Мне нехорошо, ноги подкашиваются, и моргать трудно.

– Жизнь, которую ты для меня избрал, – говорю я, пытаясь заглушить голодные возгласы в толпе, жаждущие крови и продолжения боя, – забери ее. Я ее не хочу. Забери все назад! – кричу я в небо. – Я не желаю быть частью всего этого.

А потом я падаю на землю, погружаясь в теплую пелену темноты.

Слишком рано Селина решила, что может прогуляться по улицам Нового Орлеана. Этим поздним мартовским вечером, куда бы она ни посмотрела, куда бы ни повернула голову, чьи бы шаги ни услышала за спиной, – все заставляло ее вздрагивать.

Селина замерла. Подняла подбородок. Расправила плечи.

Она так устала от того, что страх диктовал ей условия каждую минуту, пока она бодрствовала. Сегодня Великая пятница[62]. Прошло уже почти шесть недель с тех пор, как Селину похитил теперь уже всем известный убийца города-полумесяца. Сорок дней и ночей с того вечера, как она получила несколько почти смертельных ран, как оказалась привязана к алтарю собора Сен-Луис. Ушиб головы, жуткая рана на шее, три сломанных ребра и вывихнутое плечо.

Все говорили, что она чудом выжила. Что только божье благословение позволило Селине забыть подробности произошедшего. Теперь вся та ночь в ее воспоминаниях была словно окутана тенями, мерцала в сознании, как пламя свечи на ветру.

– Селина? – позвал ее сзади терпеливый голос.

Майкл Гримальди. Самый юный детектив городской полиции Нового Орлеана, тот самый человек, который спас Селину от безумного маньяка-убийцы. В хаосе той ночи Майкл убил неизвестного, напавшего на Селину, выстрелив ему прямо в лицо. За это он получил звание нового героя города-полумесяца. Куда бы Майкл теперь ни пошел, на него всюду с восхищением косились прохожие. Мужчины пожимали ему руки. Женщины строили ему глазки. Уже дважды за сегодняшний вечер на Селину бросали испепеляющие, завистливые взгляды молодые особы, проходящие мимо. Однако эти инциденты остались незамеченными спутником Селины, или же он просто не обращал на них внимания.