Светка Марфушина выскочила на крыльцо школы, на ходу застёгивая пальто, и крикнула Лапочке в спину:

– Алиса!

Поскальзываясь на заледенелой дорожке, она добежала до подруги и её провожатого. Лицо Светки сияло: вот, вот оно, Лапочка, свершилось! Вершинин тебя провожает, вот счастье-то!

– Вы домой? Я с вами до остановки только, – выпалила Марфушина на бегу.

– С чего это? – надменные брови Лапочки поползли вверх. – Иди со своими подругами до остановки.

И Лапочка взяла Вершинина под руку, вздохнув утомлённо:

– Вот вечно прилипнет… полное ничтожество!

Светка Марфушина смотрела в спину удаляющейся Лапочки, и огромная чёрная дыра расползалась у неё в сердце. Она хотела крикнуть что-нибудь обидное в эту прямую узкую спину, но горло сжало ледяной рукой, слёзы-горошины покатились по Светкиным щекам, оставляя на пальто тёмные пятна.

– Что? Прогнала? – услышала Светка за спиной равнодушный голос Софии. София подошла и встала рядом, тоже смотрела Алисе вслед. – Чего ты ревёшь, дура? Думала, она и теперь будет с тобой дружить? Как же! Мы ей теперь не нужны.

Светка подавленно всхлипнула.

– Да ладно! – рассердилась София. – Будто это в первый раз! Чего реветь из-за неё? Дура ты, Марфуша.

София неловко замолчала, полезла в сумку, достала Светке белоснежный, новенький платок и зачем-то долго смотрела в тёмную глубину сумки. Потом сказала медленно, будто каждое слово давалось ей с трудом.

– Слушай… я тогда… ну когда Озарёнок… в общем, вот.

София достала из сумки обгоревшие по краям, но целые тетрадные листы, исписанные Юлькиной рукой. Листы были аккуратно уложены в файл.

– Вот, – снова сказала София. – Это не сгорело тогда. Не успело. Я подобрала. Я не читала. Марфуша, отдай ей, ладно?

И она сунула хрустящий файл в Светкины замершие руки.

– А ты?

– Я не могу, – нахмурилась София, щёлкнула замком сумки и чуть ли не бегом ринулась к остановке.

Светка посмотрела на листы. Машинально прочитала: «Сегодня Лапочка опять доводила Ганеева. Не то чтобы мне нравится Ганеев, но нельзя же так издеваться над людьми…» Светка тут же отвела глаза и спрятала файл в рюкзак, а потом вернулась к школе и села на холодные ступеньки крыльца.

Алиса всю дорогу оживлённо болтала, одаривая Митю сияющей королевской улыбкой. Митя проводил её до самого подъезда, а когда она сказала «Ну вот, пришли…», он взял её за кончики длинных пальцев в дорогих кожаных перчатках и начал говорить. Голос у Мити был серьёзный, строгий. Наверное, именно так признаются в любви старшеклассники. Поэтому Алиса даже не сразу вникла в смысл слов и продолжала ослепительно улыбаться. А потом улыбка сползла с её лица.

– Алиса, – сказал ей Митя, – ты очень красивая. Но не очень умная. И всё равно постарайся понять и запомнить то, что я тебе скажу сейчас. Юлька Озарёнок – мой старый друг, очень близкий, почти сестра. И заступаться за неё я буду, как за сестру. И люблю я её, как сестру. А как девушку, я люблю Марину Шишкину из нашего класса, и ты ничего не сможешь с этим поделать. Запомнила? Такие, как ты, только и умеют, что предавать, издеваться и разрушать. А я – человек миролюбивый. И мне с тобой неинтересно. Скучно. Но запомни: если я узнаю, а я узнаю, что ты хоть словом, хоть делом, хоть взглядом сама или через других людей достаёшь Юльку Озарёнок… Клянусь, ни один мальчишка в школе не захочет с тобой встречаться, даже из пятого класса. Уж я-то постараюсь. Понятно?

Он аккуратно поставил Алисину сумку к её ногам и ушёл. Сердце его бешено прыгало. Мите было противно, всё стояло перед глазами лицо той девчонки, которую эта подлая Лапочка только что так унизила.

«Как там Юлька?» – подумал он. И решил, что пришло время для ещё одного поступка. Ну страшно, да. Так страшно, что перед глазами темнеет. А Юльке сейчас, наверное, ещё страшнее. Митя достал телефон и набрал номер Марины Шишкиной.

– И всё равно, что ни говорите, странная, странная девочка… какая-то не от мира сего… а ведь всегда была такой милой, открытой…

– Да она и сейчас милая и открытая! Просто её заклевали, поставили в такие условия, что…

– Ах бросьте, Оксана Сергеевна, кто её заклевал? Вы её защищаете, потому что она ваша помощница.

– Да, потому и защищаю! А что мне, молчать? Я её с первого класса знаю. Ни разу она даже слова плохого ни про кого не сказала, а вы говорите…

– Вот-вот, а всё потому, что в классе нездоровая атмосфера.

Тут Татьяна Викторовна не выдержала:

– Знаете что, Надежда Владимировна? У меня нормальный класс! А все эти ваши тесты! Ещё не известно, насколько они верны! И вообще, как будто только у меня в классе есть аутсайдеры… я пыталась, хотела выправить ситуацию и… – Корочка вдруг уронила голову на стол и заплакала. Ей было очень обидно. Ведь она правда хотела, как лучше! Она заботилась о своём классе, об их успеваемости и чтобы они сыты были. Она классные часы проводит, она даже любит их, в чём же её вина?

– Никто и не винит вас. Что вы, Татьяна Викторовна? Просто так бывает, подберётся такой класс… сложный психологически.

– Да нормальный класс! – сказала вдруг Инна Юрьевна, первый учитель 8 «Б», – я же их учила.

– Ну что вы сравниваете! – возмутилось пол-учительской сразу. – В начальной школе они все хорошие… а вот поработали бы вы с подростками!

Инна Юрьевна покачала головой и углубилась в тетради, не желая продолжать дискуссию. Корочка вытерла слёзы платком, выпила принесённую Валентиной Сергеевной воду.

– Не знаю, что с ними в этом году случилось, – вздохнула, сдерживая всхлип, Корочка. – Как взбесились вдруг. Такие были… нормальные. Слушались.

– Выросли, – улыбнулась Зоя Дмитриевна. – Вот я вам скажу, как сегодня эта ваша Озарёнок держалась на Совете…

– Вызывающе?

– С достоинством. И я целиком и полностью на её стороне.

– То есть пусть каждый пожар в школе устраивает? – возмутилась Корочка.

– Пусть каждый может постоять за себя. Эти детки современные сейчас понятия не имеют о чести, например. О том, что читать чужие письма, а тем паче дневники – постыдное занятие, позорное, да-да! Когда-то за это на дуэль вызывали! И вообще, я довольна, что наконец-то произошло ЧП, которое даёт нам повод говорить с ними об этом! А то и в чужой портфель залезть могут и в телефон, даже в стол к учителю! Это нормально по-вашему?

Никто Зое Дмитриевне возразить не решился. А Оксана Сергеевна, уткнувшись в тетради, не смогла скрыть улыбки.

– Так чем Совет закончился?

– Да, господи боже, чем он мог закончиться? Пожурили, запись в дневнике Татьяна Викторовна сделает, оценку за поведение снизит, проведёт пару классных часов о пожарной безопасности…