За столом сидела Эмма и копалась в телефоне. Она подняла глаза на сестру.

— Мне понравилась Мэдисон.

Ей было приятно услышать это от сестры.

— Мэд сказала про тебя то же самое. — Она взяла чайник и, пересилив себя, предложила: — Тебе налить чаю?

— Да, спасибо, Грейси.

Эмма откинулась на спинку стула и наблюдала, как та хозяйничает.

«Простые бытовые дела освобождают мозг для мыслей», — подумала Грейси. Она размышляла о сестре. Ей очень не хватало ее все пять лет, а в последние дни гнев, обида, горечь захватили ее настолько, что она до сих пор не насладилась тем, что сестра наконец‑то дома.

Грейси фыркнула себе под нос и закатила глаза, мысленно признаваясь, что Мэд опять оказалась права.

— О бог мой, нет!

Сердце тут же учащенно забилось. Грейси обернулась к сестре. На ее лице отобразился страх.

— Что случилось, Эмм?

Она не ответила, только смотрела на экран телефона; глаза широко раскрыты, губы искривила судорога боли, руки дрожат. На глазах Эммы заблестели слезы. Грейси никогда не видела сестру в таком состоянии.

— Эмма, что случилось?! — С этими словами Грейси кинулась к сестре.

Та подняла на нее глаза.

— Я не знаю, что делать.

Грейси подвинула стул, села рядом и подалась вперед.

— Ты меня пугаешь, Эмм. Расскажи, что случилось.

Сестра покачала головой.

— Вот, прочитай это, потом все объясню.

«Мисс Уильямс, верните мою дочь, или будете арестованы за похищение. Жду звонка,

Дориан Бэкстер».

Пораженная, удивленная и ошарашенная, Грейси посмотрела на сестру.

— Его дочь? Что происходит, Эмм? Кто такой этот Бэкстер?

— Отец Молли, — ответила Эмма и, выхватив у сестры телефон, погасила экран, как будто это могло исправить ситуацию.

— Ты похитила Молли?

Если бы сестра сказала, что она шпионка под прикрытием, Грейси была бы поражена не меньше.

— Нет, — замотала головой Эмма, — то есть не совсем. По закону да, но на самом деле… Боже… Что мне делать?

Лицо Эммы перекосило от страха, Грейси и сама начинала паниковать.

— Пожалуйста, расскажи мне все, мы вместе найдем решение.

Эмма в панике взяла руку сестры и крепко сжала.

— Хорошо, но обещай, что не расскажешь отцу. Во всяком случае, пока. Я не вынесу, если после таких новостей он снова заболеет и…

«Значит, не у одной меня есть секреты, — подумала Грейси, — и не я одна боюсь огорчить отца».

— Договорились.

И Эмма рассказала. Грейси сидела тихо, не перебивала, хотя ей много раз хотелось выругаться, а несколько раз даже извиниться, что не приняла старшую сестру должным образом, тогда как той столько пришлось пережить. Сердце ее болело за сестру, и за Молли, и за ее несчастную мать. Но она не произнесла ни слова, лишь сильнее сжимала ее руку. Когда Эмма закончила и в кухне воцарилась тишина, Грейси была напугана не меньше сестры.

— Я даже не знаю, что сказать… ты…

— Влипла? — закончила за сестру Эмма. — Знаю.

С этими словами она встала и подошла к окну, потому что не могла сидеть на месте. На улице была кромешная тьма. Грейси поймала взгляд сестры в отражении.

— Он ведь не хочет забрать ее на самом деле?

— Конечно нет, — ответила Эмма и закусила губу. — Не понимаю, зачем он это делает. Ему и дела не было до Терри и Молли, что могло измениться? — Она повернулась и посмотрела на Грейси. — Нет, к черту, что бы там ни было, я не отдам Молли. Я не могу.

— Конечно, не можешь.

Эмма и Грейси повернулись и увидели в дверях отца. Фрэнк Уильямс был в бешенстве, глаза метали молнии, его дочери не могли припомнить, когда в последний раз видели его таким. Словно древнеримский воин, готовый ринуться с бой, Фрэнк шагнул на кухню.

— Папа, — сдавленным голосом проговорила Эмма. — Я не хотела огорчать тебя, ты любишь Молли, и я не знала, как сказать правду…

— Пап, присядь, — вставила Грейси.

— Нет, — отрезал отец.

Грейси моргнула и посмотрела на сестру. Эмма была обескуражена не меньше сестры.

Но Фрэнк снова заговорил, и они обратили свои взгляды к нему.

— Что касается Молли, она моя внучка, и точка. И я набью морду каждому, кто посмеет сказать иначе.

Грейси снова взглянула на Эмму и увидела, как слезы катятся по ее щекам. Сердце сжалось от боли. Она думала, что Эмма живет в Голливуде, не зная забот, в отличие от ее тяжелой жизни здесь, но оказалось, что и ей пришлось несладко, что она молча терпела и хранила секреты, как и она, Грейси. И вместо того, чтобы поговорить с Эммой и помочь друг другу, она злилась, создавая дополнительные проблемы.

— Пап, ты в порядке?

— Не смотри на меня так, будто я сейчас коньки отброшу. Я просто очень зол, — сказал Фрэнк.

— Я хотела сказать раньше, — виновато произнесла Эмма, — просто не знала как.

— Уже не важно, — прохрипел он, подошел к ней, обнял и поцеловал в лоб. — Эта малышка наша, и я не позволю ей отправиться к отцу, тем более к такому, который ее не заслуживает. И разрази меня гром, если это случится.

— Но она не моя дочь, — всхлипнула Эмма, — я не знаю, что делать…

Фрэнк посмотрел на одну дочь, потом на вторую и сказал:

— Молли, может, и не твоя дочь по крови, но она член нашей семьи. Мы любим ее, и когда страсти улягутся, любовь — единственное, что будет иметь значение.

Грейси не выдержала и расплакалась. Она подошла и обняла отца и Эмму. Это было то, чего ей так не хватало. Она должна была знать, что отец всегда смотрит в корень проблемы.

— Каден отвезет меня к юристу завтра, — сказала Эмма.

— Хорошая идея. Если он не сможет помочь, — сказал Фрэнк, обнимая обеих дочерей, — мы сами разберемся, вместе.

На следующее утро, чуть только поднялось солнце, Эмма была на ранчо Кадена. Полночи она промучилась, но так и не уснула, и отправилась к тому, кто мог ее успокоить. Через несколько часов им предстоит встретиться с адвокатом, но Эмма была в таком напряжении, что не могла мыслить здраво.

Каден открыл дверь. Он был в джинсах, с голым торсом, волосы мокрые и взъерошенные после душа.

Какой же он сексуальный.

Эмма стояла и молча смотрела на него. Сердце билось как бешеное.

— Что ты здесь делаешь? Я собирался заехать за тобой позже.

— Не спится, — ответила Эмма и проскользнула в дом. Она бросила сумку на тумбу и повернулась к нему. — Я как на иголках, Каден.