– Я пытаюсь показать, – ответила Китти, – что я здесь не для того, чтобы избежать сексуальных отношений с Толстяком Бенджаменом и найти себе новое место для ночлега. Я здесь для того, чтобы сделать все возможное и скрасить твой день. Начиная с кексов.

Я посмотрела на кекс. Потом взяла его в руку.

– И я также хочу извиниться за то, что целых три года игнорировала тебя.

– Хорошо, – сказала я, откусывая кусочек кекса и наслаждаясь вкусом глазури. Потом, проглотив этот кусочек, добавила: – Ты можешь остаться.

– Правда?

Я откусила еще кусочек и сказала чуть громче, чтобы мои слова были весомее:

– Но если ты станешь создавать проблемы, я тебя выгоню.

– Не стану.

– Например, – с вызовом объявила я, – сейчас время ложиться спать.

Кит взглянула на часы, висевшие на стене.

– Но еще нет и девяти часов.

К этому моменту я уже успела прикончить кекс.

– Да, – сказала я с таким видом, будто весь мир уже давно улегся спать. – Постели свою постель, и давай отправимся на боковую.

Я стала наблюдать за тем, как она разложила кресло и накрыла его простыней, которую достала из шкафа. Она принесла с собой подушку и клетчатый плед, и ее постель сразу стала напоминать о ночевках в палатке. Я смотрела на ее движения, на ее такой знакомый силуэт, и мои глаза стали закрываться сами по себе. Я помню, как подумала о том, что я слишком устала и никогда больше не смогу проснуться. И последнее, что я помню – это мои размышления о том, будет ли Китти спать с этим дурацким кольцом в носу.

Я проснулась через несколько часов. Сестра стояла около меня и шептала:

– Эй, эй! Проснись!

Я открыла глаза. В палате было еще темно. Китти склонилась надо мной. На ней была длинная футболка, в которой она спала. Я с трудом перевела дыхание.

– Что случилось? – спросила я.

– Тебе приснился страшный сон.

Она не ошиблась.

– Мне снилось, что я тону, – сказала я. – Я лежала под водой, зажатая в самолете.

– Так и поняла, что тебе снится что-то страшное.

Я закрыла глаза и попыталась ровно дышать.

Мои волосы – то, что от них осталось – были влажными от пота, и я вся дрожала. Китти принесла из ванной мокрую белую мочалку из махровой ткани и положила ее мне на лоб. Потом, не сказав ни слова, забралась в мою постель, стараясь не дотрагиваться до моей шеи. Она была худенькой и легко поместилась на кровати. Она легла на бок и стала гладить меня по волосам.

– Твои волосы в жутком беспорядке, – прошептала она.

– Они сгорели во время катастрофы, – сказала я.

– Ну что ж, в некотором смысле тебе повезло, – отозвалась она. – Угадай, что я делала с тех пор, когда ты в последний раз видела меня три года назад?

– Что?

– Стригла волосы.

Я нахмурилась:

– Ты парикмахер?

– Стилист. Я уже знаменита. У меня сорок шесть тысяч подписчиков в Инстаграме.

– Ты знаменита?

Она кивнула.

– И еще я набиваю татуировки. Я работаю в салоне красоты в Бруклине. Там даже делают пирсинг.

– Ты сама бьешь татуировки?

– Угу. Татуировки и стрижки. Я очень амбициозна. Знаешь, что еще? Я сплю с управляющим. Или, возможно, это он спит со мной…

Его звали Итан, но у него были огромные усы, кончики которых он смазывал воском, и все называли его Усы. Даже Китти.

И она стала рассказывать мне обо всем успокаивающим тоном, пока я ждала, чтобы мое тело расслабилось и перестало дрожать. Она рассказала мне о его мотоцикле, о его кулинарных способностях и о его любимых книгах.

Наконец, спустя какое-то время я спросила:

– Так ты зовешь его «Усы»? «Усы, подойди сюда!» Или «Усы, что у нас на ужин?»

– Нет, в лицо мы все зовем его Итан. Но когда мы говорим о нем, мы называем его «Усы».

– А как он называет тебя?

– Не могу это произнести. Это очень неприлично.

Когда я в последний раз видела ее перед отъездом, она работала секретарем в офисе. Тогда она носила туфли на высоких каблуках и плохо сидевший на ней серый костюм, который она отказывалась поменять на что-нибудь более привлекательное.

– Ты и вправду очень изменилась.

– К лучшему.

– Может быть. За исключением кольца в носу.

– Тебе оно не нравится?

– Ты с ним похожа на корову.

– Но сексуальную.

Моя сестра – парикмахер-стилист, с кольцом в носу!

– Ты сможешь постричь меня?

– Конечно. Я сделаю тебе прелестную прическу. Она будет намного симпатичнее твоей прежней.

Безусловно, не будет. Но я была слишком уставшей, чтобы спорить.

– Помнишь, как в летнем лагере я постригла ту девчонку и она расплакалась? – спросила Китти.

– На самом деле, получилось очень мило.

– Но я укоротила ее волосы почти на десять дюймов.

– Она попросила родителей приехать и забрать ее из лагеря, – вспомнила я.

– Мне нужно послать ей подарочный сертификат. Сейчас я могу кого угодно сделать привлекательным. – Она слегка толкнула меня локтем в бок. – Даже тебя.

Я знала, что она шутит. Но все равно закатила глаза.

– Я пошутила, – сказала она, увидев, что я затихла.

– Мама даже не может смотреть на меня, – пожаловалась я.

– Это не твои проблемы. Это ее проблемы.

– Но мое лицо обожжено.

Китти только фыркнула.

– Это скорее похоже на солнечный ожог. За исключением волдырей. Это ерунда. Я покажу тебе завтра.

Наш разговор казался мне очень странным. Словно я его подслушивала, а не участвовала в нем. С одной стороны, мы разговаривали в привычной для нас манере – с подшучиваниями и подколками. Мы никогда не общались с ней по-другому. Это не подходило к текущей ситуации, но это было единственным способом общения, который мы знали. И вели себя соответственно. Хотя и в несколько приглушенном варианте. Как будто все краски исчезли и остался лишь серый цвет.

Но именно таким все и казалось мне – все, что я говорила, или думала, или чувствовала. Все было безрадостным, бесцветным и непохожим на мою прежнюю жизнь.

– Китти? – спросила я после некоторой паузы.

– Что?

– Побудь здесь всю ночь, хорошо? Я не хочу оставаться одна.

– Я и так здесь.

– Нет, я имела в виду в моей кровати.