Олеся нервно кивнула, посчитав, что разговаривать с ней сейчас не имело смысла. Все равно пока не успокоится, не поймет.

Уже запирая за Галей замок, она почувствовала, что сегодня и вправду очень устала. Постоянная тревога, навалившиеся странности, выверт Димки и беспочвенная ревность подруги просто выбили ее из колеи. Поэтому запретив самой себе думать о проблемах, Олеся наскоро приняла душ и упала в кровать.

Завтра. Все завтра, в том числе и разговор с мужем.

Скрипнула дверь, пропела половица возле кровати. Затем прогнулся матрас, подсказывая, что Дмитрий вернулся домой. Олеся не стала открывать глаза, лишь сильнее закуталась в одеяло и задышала ровнее. Как ни гнала она от себя нерадостные думки, но мысли все равно просачивались сквозь кокон отрицания, влияя и на сон, и на явь. Смирнова то уплывала в тягостные, наполненные тревожным ожиданием сновидения, то вдруг резко просыпалась, измученная и совсем не отдохнувшая. Приход супруга как раз совпал с одним таким пробуждением.

Гуляка вполз на постель, бесцеремонно облапил и, обдав сивушным запахом, упал на подушку. Потом зашипел что-то неразборчивое, завозился, попытался стянуть одеяло, но не преуспел и вскоре засопел. Олеся проглотила комок душившей ее обиды и тоже постаралась заснуть. Пьяный Димка был не лучшим собеседником.

Обнаженную кожу ласкала прохлада. Спустя мгновение ей на смену пришли теплые ладони, но и они не задержались надолго, уступив место губам. Сквозь сон Олеся ощущала легкие прикосновения, но не могла проснуться. Вернее, не хотела. С каждой секундой все сильнее разгорался пульсирующий огонь, и она жаждала, чтобы волшебство длилось вечно.

Вот язык дотронулся до чувствительной кожи за ушком, облизал раковинку. Юркнул внутрь, намекая, что не прочь проникнуть и в другое столь же потаенное местечко. Оно тут же отозвалось сладким томлением. Олеся сжала ноги, стремясь хоть немного унять желание, но лишь усилила остроту. Короткий стон вырвался сам собой. В ответ ей в ухо чуть слышно усмехнулись и, не спеша, двинулись дальше.

Мучительно медленно губы спускались вниз по шее, а затем и по позвоночнику, оставляя после себя влажные следы на коже. Прохладный воздух с жадностью набрасывался на отметины, стремясь стереть их, уничтожить, но только оттенял ощущения. А еще рождал мурашки, которые, словно дрессированные зверьки устремлялись следом. Олеся прикусила наволочку, когда шаловливый язык добрался до копчика, а потом и вовсе проник между ягодиц. Приподняла таз навстречу движениям, выгнулась, раскрываясь для откровенной ласки. Когда мужские губы нашли сосредоточие ее страсти, пожалела только о том, что была не в силах остановить время.

Тело трепетало от наслаждения. Если бы не сильные руки, держащие ее, Олеся не выдержала чувственную пытку и давно рухнула обратно на живот. Но ей не позволяли упасть, как и достичь наивысшей точки, вынуждая балансировать на грани, ходить по краю пропасти, куда она так хотела упасть. Наконец, когда сил больше не осталось, разрешили опуститься, чтобы через миг нависнуть сверху. Ее крик удовольствия потонул в подушке, а пальчики на ногах судорожно поджались.

— Олеся, принеси воды, прошу, — голос Дмитрия раздался откуда-то слева. — Милая, проснись.

Смирнова застыла, остановился и мужчина.

— Родная, я умираю! Дай воды!

Она в ужасе дернулась и, наконец, открыла глаза. Ощущение навалившегося сверху тела тут же пропало.

— Леська, пожалуйста, давай ты будешь мстить мне утром, — не унимался муж. — А сейчас смилуйся, дай попить.

Недавний трепет возбуждения превратился в дрожь. Олесю заколотило от внезапно накативших омерзения и страха. Да так сильно, что она крепче сжала зубы, боясь прикусить язык.

Маньяк настиг ее дома, там, где она чувствовала себя в полной безопасности. Проник сквозь запертую дверь и нагло воспользовался, цинично взяв прямо на постели рядом со спящим супругом. А она даже не заметила разницы, вернее, приказала себе не замечать, считая, что таким образом обычно напористый и грубоватый Димка вымаливал у нее прощение.

Дура. Какая же она глупая самонадеянная дура!

— Лесь…, — стонал Дмитрий. — Ну, проснись. Прошу!

— Сейчас, — прохрипела она.

Хотя вместо этого так безумно хотелось схватиться за волосы и завыть, а еще лучше побиться головой о стену. Чтобы физическая боль могла заглушить боль душевную.

Какая же она безмозглая идиотка!

— Лесь…

— Иду, — всхлипнула Смирнова, сползая с места преступления.

И только оказавшись на полу, с мрачным удовлетворением заметила, что сорочка едва держалась на плечах. Разрезанная сзади призрачным маньяком, она почти ничего не скрывала. А испорченные трусики, вообще, остались в кровати.

Обхватив себя руками, чтобы хоть немного унять дрожь, Олеся добралась до стула, где лежал сброшенный вечером халат. Накинула его и побрела за водой. Пройдя несколько метров до кухни, она чувствовала себя так, будто недавно разгружала вагон с кирпичами. Ноги едва сгибались, кисти тряслись, в спине кололо. А еще вдобавок ныла грудь, и скручивало узлом низ живота.

Чертов невидимка! Довел до ручки. Как же она его ненавидела.

С трудом налив в кружку воды, напилась сама. Вновь наполнила ее до краев и потащила Дмитрию, при этом расплескав почти половину.

— Держи, — протянула кружку помятому супругу, успевшему сесть на кровати.

Тот схватил подношение не менее трясущимися, чем у нее руками и залпом выпил.

— О! — его губы растеклись в улыбке. — Я в раю!!!

Подав кружку обратно, муж зацепился взглядом за фигуру Смирновой. Завязать поясок дрожащими пальцами она не смогла, потому даже от такого простого движения полы халата разошлись, демонстрируя ее плачевный вид во всей красе.

— Какая у тебя очаровательная ночнушка, — еще больше отодвинув край, восхитился он. — Новая?

— Нет, модифицированная, — запахиваясь, резко ответила Олеся и забрала кружку. — Жажда больше не мучит?

Муж кивнул.

— Тогда спи.

И она тоже постарается уснуть. Хоть на несколько часов забыть о случившемся.

— У меня появилась другая потребность, — Дмитрий вытащил из ее ладони злополучную кружку и поставил на тумбу. — Иди сюда, родная. Ты ведь для меня наряжалась, а я лось, все испортил.

Смирнова дернулась, вырываясь, вот что-что, а прикосновения, даже Димкины, ей сейчас были противны. Но супруг не позволил отстраниться.

— Леська, хватит обижаться, — глядя на нее маслеными глазами, проговорил он. — Не дуйся. Я все осознал, готов к искуплению. Хоть всю ночь.

Его рука бесстыже проникла под халат и ощупала ягодицы, заставив ее передернуться от омерзения. Слишком свежи было воспоминания о совсем других прикосновениях.