– Посмотри вон туда! – прошепталаТаня.

Склепова посмотрела и тоже стала хохотать. Наспине у циклопа мелом было крупно выведено: «Русалочий хвост». Тане показалось,что она узнала почерк Ваньки Валялкина.

– Эй, я вспомнила! Пароль – «русалочийхвост»! – громко сказала она.

Циклоп так удивился, что даже сел на землю.

– Вот и ты тоже… Все почему-то не знают,а потом догадываются, – убито пожаловался он. – Да, точно, «русалочийхвост». Знаете, кто его придумал?

– Поклеп Поклепыч? – легко угадалаТаня.

– Угу, он самый. У него теперь все паролирусалочьи. Позавчера была «серебряная чешуя», три дня назад «люмпомпусечка»… Уменя от этой «люмпомпусечки» просто язык узлом завязался! Ладно, шут с вами,топайте.

Циклоп неуклюже поднялся и открыл тяжелыеворота. Только теперь, шагнув на первую из множества каменных ступеней, ведущихк Большой Башне, Таня окончательно уверилась, что очутилась в Тибидохсе, всвоем Тибидохсе…

Она поднялась на дюжину ступеней, увиделасвисающий сверху канат, тяжелое колесо подвесного моста, знакомый скол надубовых дверях кладовки, и глаза у нее защипало. У Тани появилось ощущение, чтоона наконец оказалась дома, в том единственном доме, который мог у нее быть.

– Ох, мамочка моя бабуся! –восторженно завопил кто-то хорошо знакомый.

Навстречу ей уже бежали Баб-Ягун и ВанькаВалялкин.

На следующий день с утра, как и обещалаМедузия, в Тибидохсе начались занятия. Ученикам не дали отдохнуть ни одногодня. Перед занятиями Сарданапал и Медузия собрали всю школу в Зале Двух Стихий.

Кругленький Сарданапал был одет в новуюмантию. Рядом с академиком Черноморовым, высокая и строгая, стояла Медузия.Поклеп Поклепыч, похожий на нахохлившегося ворона, сидел в стороне на небольшомстульчике. На коленях у него лежала толстая пачка пергаментов. Над пергаментамисамо собой порхало обдерганное гусиное перо и что-то быстро записывало. Вид уэтого гусиного пера был самый что ни на есть кляузный и доносительский. ИзредкаПоклеп Поклепыч поглядывал на пергаменты и как-то нехорошо усмехался.

– Не нравится мне этот тип. Как тыдумаешь, что он там записывает? – прошептал Ванька.

– Не знаю, – честно сказала Таня.

– А я думаю, что наши проступки, которыемы совершили в мире у лопухоидов, – предположил Валялкин.

В этот момент Поклеп Поклепыч с каким-тоособым злорадным выражением поднял глаза и взглянул на Таню, что помогло ейокончательно увериться в правоте Ванькиных слов. Обдерганное перо ловко нырнулов чернильницу и помчалось к очередному пергаменту.

Таня сердцем почуяла, что это за пергамент. Еепергамент с ее проступками!

Но тут, словно приходя ей на помощь, невидимыйоркестр духов заиграл торжественный гимн Тибидохса. Стульчик завуча сталнетерпеливо подскакивать. Поклеп Поклепыч торопливо встал и вытянулся в струну.

– Дорогие ребята! Рад приветствовать всехв Тибидохсе! – сказал Сарданапал.

Ученики стали незаметно подталкивать другдруга локтями, едва сдерживая смех. В то время, как академик обращался к ним сречью, его усы все еще продолжали дирижировать невидимым оркестром. И самСарданапал об этом явно представления не имел.

– Я знаю, что многим из вас в мире улопухоидов было нелегко. Поверьте, нам тоже непросто было решиться на этот шаг.В любом случае, теперь вы снова в Тибидохсе и можете приступить к занятиям… И яочень этому рад… Мы сделали все, чтобы вернуть вас сюда как можно скорее.Несмотря даже на то, что он не до конца еще отстроен… – голос Сарданапала чутьдрогнул.

Усы академика начали было насмешливо прыгать,но длинная, то исчезавшая, то появляющаяся борода грозно шевельнулась, и онисразу притихли.

После Сарданапала слово взял Поклеп Поклепыч.

– Юные маги-недоучки, оказавшиеся в мирелопухоидов без надзора, совершили множество тяжелейших проступков! –визгливо начал завуч, потрясая стопкой пергаментов. – Некоторые… не будупока называть имен… позволяли себе летать, другие направо и налево использовализаклинания, третьи пытались применять высшую магию превращений. В результатенесколько очень добропорядочных лопухоидов до сих пор… э-э… проявляют некоторыестранности в поведении. Не так ли, почтенный Семь-Пень-Дыр? Может, вы убедитеих перестать лаять и кусать прохожих за ноги. У Зубодерихи это почему-то неполучается. Кое-кто другой заколдовал отцовский ремень так, что уважаемый,педагогически грамотный, политически подкованный лопухоид отстегал ремнемсамого себя!

– Поклеп! Спору нет: проступки действительновозмутительные. Однако этот тип был наказан за дело! Я уже говорил тебе: никтоне заставлял его бить ремнем детей! Пусть один раз побывает на их месте! –перебил его Сарданапал.

Поклеп Поклепыч поморщился.

– Ну хорошо, это вычеркнем… – неохотнопробурчал он. – Между прочим, порой встречались просто вопиющие факты!Кое-кто из здешних любимчиков, например, выпускал из чемодана привидения иразбрасывал направо и налево купидоньи стрелы…

Таня поежилась, сразу поняв, к кому этоотносится.

– Я считаю, что любого из этих проступковдостаточно, чтобы подвергнуть виновных зомбированию и, отняв все магическиеспособности, отправить навечно в мир к лопухоидам… Я бы лично так ипоступил! – гневно продолжал Поклеп.

Несколько сотен учеников замерли. Тишина повислатакая, что, казалось, слышно даже, как бежит муха по носу у Гуни Гломова. Потомвзлетает и перелетает на ухо к Рите Шито-Крыто.

– Однако, к сожалению, если применятьзомбирование, этот зал полностью опустеет, поскольку среди вас нет ни одного,кто не совершил бы хотя бы одного серьезного проступка, – неохотнопродолжал завуч. – Именно поэтому мы временно отложим это наказание. Яподчеркиваю – ВРЕМЕННО. До первого значительного нарушения дисциплины!

Поклеп Поклепыч грозно потряс пергаментами иотступил. По залу пронесся вздох облегчения. Все слишком хорошо знали Поклепа ине заблуждались на его счет. Дай ему волю, он бы зомбировал учеников даже запятиминутное опоздание. Однако, по счастью, в Тибидохсе был еще Сарданапал.Должно быть, он заступился за них и на этот раз. Недаром его усы дрогнулитеперь так лукаво, хотя лицо по-прежнему оставалось важным и осуждающим.

Медузия сделала шаг вперед. Как всегда, онабыла очень краткой и конкретной.