К 1929 году, по словам Вороноффа, за его плечами было уже почти пятьсот пересадок, но ни общество, ни коллеги ему больше не доверяли. Новые исследования опровергали его теории, пациенты продолжали стареть, дряхлеть и умирать. Со временем его имя исчезло со страниц газет, идеи подверглись осуждению, его стали считать очередным мошенником. Воронофф и его теории ушли в историю, и о нем так и позабыли бы, если бы другие ученые не высказали предположение, что пересадка тканей обезьян человеку могла стать причиной передачи вируса иммунодефицита (HIV-1), что привело к глобальному кризису СПИДа.

Воронофф был одним из самых печально известных хирургов, вскрывавших пах в поисках вечной юности, но уж точно не единственным[16]. Австрийский физиолог Эйген Штейнах (1861–1944) считал, что билатеральная вазэктомия (перевязка семявыводящих протоков двух яичек) может служить сохранению спермы в теле, что подстегнет угасающее сексуальное желание. После экспериментов на крысах Штейнах разработал технику и стал делать операции людям. Он утверждал, что ему удалось не просто излечить импотенцию, но и вернуть пациентам молодость и «живость». До операций его пациенты были «подвержены парализующей усталости, неспособности трудиться, испытывали проблемы с памятью, пребывали в состоянии безразличия и депрессии, что мешало прогрессу и любой конкуренции». И, конечно же, они были «импотентами». Обещание вечной юности и «стояка» (1864) было весьма соблазнительным. Неудивительно, что публика с таким энтузиазмом отреагировала на опыты Штейнаха.

Эйген Штейнах (1861–1944) первым стал проводить частичную вазэктомию для предотвращения старения — несмотря на это, сам он умер глубоким стариком

Слухи об «операции Штейнаха» распространились очень быстро. В Европе и Америке открылись новые клиники. Гарри Бенджамин, Роберт Лихтенштерн, Виктор Блум и Норман Хейр начали пересаживать «орешки» (1704). Но в эффективности хирургического омоложения были уверены не все. В 1924 году в журнале Американской медицинской ассоциации была опубликована статья, полностью отвергающая хирургическое омоложение. Авторы писали о «насилии и фантастической эксплуатации» и сурово осуждали тех, кто «готов ухватиться за подобные новые предложения, чтобы сделать свою старость бодрой». Но это не останавливало желающих — под нож хирурга легли даже весьма известные люди.

Зигмунд Фрейд в 1923 году перенес вазэктомию у доктора Виктора Блума — так он пытался излечиться от рака. Ирландский поэт, нобелевский лауреат Уильям Батлер Йейтс (1865–1939) обратился к лондонскому врачу Норману Хейру для билатеральной вазэктомии. Он считал, что это подстегнет его либидо и вернет вдохновение. Вскоре после процедуры он писал другу, что чувствует себя «восхитительно сильным, с чувством будущего». Однако Этель Маннин, у которой были краткие отношения с Йейтсом после операции, позже утверждала, что операция Штейнаха закончилась «неудачей». Увы…

Неудача или нет, но в первой половине ХХ века железы стали серьезным бизнесом. В газетах писали о доставке макак-резусов в Австралию, чтобы «удовлетворить спрос на операции по омоложению». В 1924 году директор Американской эндокринной лаборатории доктор Уильям Бейли, выступая перед Американским химическим обществом, описал семь доступных способов хирургического омоложения:

1. Пересадка железы с одной позиции на другую;

2. Подсадка частей желез животных людям (метод Вороноффа);

3. Перерезание и перевязывание семявыводящих протоков, вазолигатура (операция Штейнаха);

4. Рентгеновское облучение;

5. Использование излучения радия, то есть гамма-лучи;

6. «Накачивание» желез йодом или спиртом;

7. Диатермия — нагревание с помощью токов высоких частот.

Недостатка в хирургах, готовых подвергать мужские «колокольцы» (1680) любым мошенническим процедурам, не было. Но Священным Граалем, самой дорогой операцией, оставалась пересадка. Мужчины, которые чувствовали, что их молодость на глазах ускользает, просто мечтали заполучить пару бодрых, молодых желез — легально или любым незаконным образом. В 1922 году стало очевидно, что желание это не знает границ и пределов разумного.

Жарким летним днем 1922 года в Чикаго, на углу Ранч-авеню и Адам-стрит, обнаружили молодого мужчину, лежащего без сознания. Привести его в чувство не удалось, и встревоженные местные жители доставили его в больницу. Там выяснилось, что это Генри Джонсон, электрик. Он жил со своей сестрой, Берил Хейбер. Один из больничных хирургов обследовал Джонсона и обнаружил, что оба его яичка извлечены из мошонки, рана обработана антисептиком и «профессионально» зашита. Придя в себя, Джонсон рассказал, что накануне вечером выпивал с приятелем на Мэдисон-стрит. Последнее, что он помнил — как ехал в трамвае домой. А после пустота. Хирурги, лечившие Джонсона, полагали, что его накачали наркотиками, прежде чем подвергнуть операции. Они заявили, что для удаления яичек без повреждения артерии требуются серьезные медицинские знания. Джонсон постеснялся заявить об этом в полицию. Он вернулся домой и продолжал работать.

Четыре месяца спустя в пустом доме пришел в себя 34-летний польский рабочий Йозеф Возняк. Он не мог объяснить, как там оказался. Накануне он выпивал со своим приятелем Кучинским на Милуоки-авеню, потом взял такси, чтобы ехать домой, и больше ничего не помнил. Голова у него болела, он не понимал, где находится, а во рту ощущал неприятный химический привкус. Возняк вернулся домой, на 17-ю улицу в северной части Чикаго. Весь день его терзала острая боль в паху, и в конце концов он все же обратился в больницу, где его принял доктор Самполински. Он обнаружил, что яички Возняка были удалены. Химический вкус, который ощущал Возняк, был вкусом хлороформа.

Сообщения о похищении яичек появлялись даже в английских газетах. Dundee Evening Telegraph, 16 октября 1922

Шокированный доктор вызвал полицию. Как только история попала в газеты, Возняка во всем мире стали называть жертвой «похищения желез». Приятель Возняка, Кучинский, пропал. Полиция считала, что его постигла та же судьба, что и Возняка, но он постеснялся заявить о преступлении и попросту скрылся. Прочитав о деле Возняка в газетах, Генри Джонсон решился заявить и о своей судьбе. Стало ясно, что эти дела не просто связаны, но и ведут к одному и тому же преступнику-хирургу.