– За то, что она выбрала меня?

– Нет, за то, что ты не сделал ее счастливой.

Кастеллаци, ничего не ответив, вышел из кабинета и закрыл за собой дверь. За это он и сам себя ненавидел.

Глава 13

Пламенный борец

Чиро Бертини в очередной раз за вечер задал себе вопрос: «Что я здесь делаю?» И в очередной раз ответил: «Ты делаешь Сандре приятно». Отношения двух молодых людей развивались стремительно. Чиро даже сам был этому удивлен. Всего полторы недели назад Бертини страшно досадовал на себя за то, что выбрал совершенно неудачный фильм для первого свидания, а два дня назад он отказался участвовать в покушении на чернорубашечника ради того, чтобы проблемы с законом не помешали им с Сандрой встречаться.

Этим вечером девушка затащила его на собрание Всеобщей итальянской конфедерации труда. Этот профсоюз склонялся влево и был открыто связан с Компартией. Несмотря на то, что, в общем и целом, Сандра была достаточно далека от политики, о профсоюзе она трещала почти без умолку последние несколько дней. Правда, Бертини имел серьезные основания полагать, что интерес Сандры был вызван не социальной ответственностью рабочей итальянки, не актуальностью борьбы за права рабочих и даже не симпатиями к коммунистическому движению, а вполне конкретным человеком. Этого человека звали Фабриццио Пикколо и он был одним из лидеров Конфедерации труда в Риме. Страстный оратор, харизматичный предводитель, Фабриццио был одним из тех людей, глядя на которых Комиссар обыкновенно презрительно посмеивался. Чиро тоже относился к профсоюзам со скепсисом, о чем не преминул рассказать Сандре – она почему-то изрядно обиделась.

По мнению Бертини профсоюзы уже давно утратили в значительной степени свой первоначальный смысл механизмов защиты прав рабочих. Сейчас большую часть постов в той же Конфедерации труда занимали люди, которые либо вообще никогда не были рабочими, либо были ими давно и недолго. Сама Конфедерация занималась в основном агитацией за Компартию в рабочей среде, в свободное время устраивая хаотичные и недостаточно согласованные стачки и забастовки. Помощью многодетным семьям, улучшением жилищных условий рабочих, организацией мест отдыха в рабочих кварталах профсоюз практически не занимался.

Однако если к профсоюзам в целом Чиро испытывал обыкновенное пренебрежение, то Фабриццио Пикколо вызывал у него вполне конкретную неприязнь. Молодой человек помнил слова синьора Кастеллаци о том, что не следует ревновать к знаменитостям, но не был уверен, что это распространяется на профсоюзных лидеров. А Сандра могла говорить о нем часами, еще больше распаляя Бертини.

Собрание, на которое молодые люди пришли сегодня, ничего нового Чиро не дало. Одни и те же слова и лозунги о классовой борьбе и загнивающем капитализме, которые перекочевали, казалось, еще с довоенной поры в неизменном виде. Все это Бертини прекрасно знал. Знал он и то, что победитель в классовой борьбе определяется не здесь и не сейчас, а загнивание свойственно капитализму с самого его зарождения и является для него естественным состоянием.

Пытаясь отмежеваться от чуждого ему воодушевления царившего вокруг, молодой человек прикрыл глаза и вспомнил последний фильм, который смотрел. Отношения с Сандрой требовали времени, которое он охотно тратил, отодвигая на второй план свое увлечение. По этой причине последним фильмом, который посмотрел Бертини, был «Королевская свадьба» со стареющим Фредом Астером еще в прошлую пятницу. Глуповатый американский мюзикл не вызвал в Чиро никаких эмоций и он вернулся еще чуть назад в памяти. В понедельник на прошлой неделе он ходил на «Леопарда» Висконти.

Это было их первое с Сандрой свидание, и оно было провальным. Бертини, начисто забыв, что в этот раз он идет в кино не для того, чтобы смотреть кино, потащил девушку на трехчасовую костюмную драму. Висконти был хорош. Очень хорош. Чиро не читал книгу, поэтому не мог сравнить впечатления, но фильмом он проникся и трагедию князя Салины смог понять, хотя, ни на секунду не забыл, что видит метания идеологического противника – представителя отжившей свой век аристократии. И для него трагедия заключалась не в угасании аристократизма, а в том, что на смену ему пришла приспособленческая буржуазность.

Впрочем, проникнуться до конца у Чиро не вышло. Где-то на исходе второго часа молодой человек почувствовал, как Сандра приблизилась и даже облокотилась на него, положив голову ему на плечо. Чиро вдыхал запах ее волос, сдерживая себя от движений в затекшем теле, чтобы не тревожить девушку. Дыхание Сандры было ровным и глубоким. Чиро слушал его, решительно позабыв о фильме. А потом девушка всхрапнула. Бертини чувствовал, что задыхается от расстройства и смущения. В таком ощущении удушья он не смог оценить кульминационную сцену бала, постоянно мысленно коря себя за столь неудачный выбор развлечения для первого свидания. Но побеспокоить Сандру Чиро не счел возможным, из-за чего к концу сеанса начисто перестал чувствовать собственную правую руку.

Вопреки ожиданиям Бертини, Сандра не отказалась встретиться еще раз и отмела все его извинения, сказав, что просто устала на смене, а фильм был очень даже ничего и Ален Делон – красавчик.

Молодой человек отвлекся от воспоминаний и вернулся в душноватое помещение, в котором с трудом угадывались черты небольшого театрального зала. Сандра стояла рядом. Вопреки ожиданиям Бертини, на ее лице тоже была написана скука, но также и ожидание. Чиро приблизился к ней и произнес так, чтобы никто кроме Сандры не услышал:

– Давай уйдем?

– Нет, нет, он скоро будет говорить. Он хочет выступить с каким-то предложением. Тебе это будет интересно услышать, вот увидишь!

В душе у Чиро появилось чувство какой-то тревоги. Все эти люди, сама эта обстановка вдруг стали очень ему неприятны. Духота и скученность вызвали у Бертини чувство удушья. Он с большим трудом удержался от того, чтобы выбраться из театра на свежий вечерний воздух.

На сцену вышел элегантно одетый мужчина лет тридцати-тридцати пяти. Он назвался и Чиро не смог сдержать презрительного смешка. Фабриццио Пикколо выглядел именно так, как Бертини его представлял. Пикколо подошел на собрание только что и все еще держал в руках отличную шляпу. Бертини готов был спорить, что это была самая настоящая шляпа от Борсалино. Одет был Пикколо вовсе не в рабочую спецовку, чтобы собравшиеся даже случайно не решили, что он только что со смены. Он был в великолепном костюме, который, судя по виду, стоил несколько месячных окладов Чиро. При этом Бертини не мог не отдать Пикколо должное – Фабриццио не держал окружающих за полных идиотов и потрудился придать своему виду несколько растрепанный вид,