– Рю де Севр, – еще раз повторила Барбора и тоже принялась отсчитывать вытащенную из кармана куртки мелочь.

Странная эта штука – гарь от сгоревших бумаг. Точнее ее запах. Почему он так въедается в одежду, в волосы? Почему его невозможно смыть с первого раза?

Клаудиюс не спал уже полночи. Хотя Ингрида, жаловавшаяся на запах гари, который он принес с собой, уже давно заснула.

Конечно, жаль, что они так и не доехали прошлым вечером до Марюса. Но впереди – жизнь. И не просто жизнь, а жизнь лондонская. В которой надо быть «flexible», то есть гибким. Настолько гибким, чтобы при появлении возможности заработка легко отменять планы. Ведь какие планы без заработка?

Ингрида спала, повернувшись лицом к окну. Ее голова лежала ровно посередине маленькой подушки. Клаудиюс полюбовался, насколько спокойно ее лицо. Осторожно слез с кровати. Вышел на кухню.

Тут урчал холодильник, тикали часы, что-то едва слышимо жужжало. Эту кухню даже самый отъявленный романтик никогда бы не смог назвать уютной. Но другой кухни пока не было. Да и эта была, по большому счету, не их кухня, а кухня английской коммуналки. Ее надо было просто пережить. Но для этого опять же необходим заработок. Желательно постоянный. И тогда можно будет сначала оплачивать маленький уют, а потом, если все будет хорошо, то и бόльший!

Клаудиюс еще раз помыл голову, пытаясь отмыться от неприятного запаха гари. Вспомнил запах отцовской автомастерской и запах отца, который перекочевал из мастерской в их квартиру и прижился в ней. Мама иногда жаловалась на этот «аромат» бензина и моторного масла. Иногда отправляла его в душ. Но запах никуда не девался, и чаще всего она его просто не замечала. Точнее, замечала его, только когда хотела заметить, когда надо было найти причину для своего недовольства. Конечно, со своей работы никаких ярких запахов она принести не могла. Какие запахи в больнице, где она трудилась старшей медсестрой? Запах накрахмаленного белого халата? Запах валерьянки? Запах лекарств и нашатырного спирта? Нет, она все эти ароматы оставляла на рабочем месте. Как ей это удавалось, Клаудиюс до сих пор понять не мог. Разве бывает работа, которая не передает работающему свои запахи? А если б ему пришлось сжигать бумаги каждый день? И за это очень хорошо платили? Что бы тогда сказала Ингрида?

Клаудиюс вздохнул и окинул грустным взглядом кухоньку. Тут для них, конечно, не хватало места. Их пространство измерялось шагами, и ни одна линия их пространства не превышала трех-четырех шагов. Четыре шага – это длина их комнаты. Хотя, если захотеть, то можно растянуть эти два с половиной метра на шагов восемь. Но зачем? Реальность ему известна. Эта реальность некомфортна и временна, но срок ее временности зависит только от него самого! Надо меньше спать и старательнее искать нормальную работу! Но он ведь и сейчас не спит. И думает именно об этом! Клаудиюс успокоился. Нет, он не ленив, он не тормоз, он думает о будущем, пока любимая спит и, возможно, видит это прекрасное будущее в цветном английском сне?

В коридоре скрипнула дверь. Потом шаг. Потом тишина, словно шагнувший прислушался. Клаудиюс замер. Снова шаг или два нарушили относительное ночное беззвучие. И Клаудиюс понял, что из своей комнаты вышли соседи.

Щелкнул замок квартирной двери. И Клаудиюс пригнул голову. Ведь из квартирной двери ты сразу попадаешь в колодец перед их полуподвалом. И дальше уже поднимаешься по железной лестнице как раз мимо кухонного окна вверх, на уровень тротуара.

Еще один щелчок входной двери, и за кухонным окошком проплыли два силуэта. У парня на плечах рюкзак, а у девушки в руке – спортивная сумка. Они поднимались по лестнице почти бесшумно. Клаудиюс завороженно проводил их взглядом. Куда они? Зачем?

Пару минут спустя он вышел из кухоньки в коридор. Остановился перед дверью в комнату соседей. Увидел оставленный в замочной скважине ключ. Потянул дверь на себя – она поддалась.

Комнатка за дверью напоминала их временную спальню. Также одна кровать, два стула, небольшой квадрат зеркала на стене. На ковролине пола – пустые жестянки из-под пива. И рядом упаковка четырех полных жестянок пива, скованных пластиком.

– Значит, вернутся, – Клаудиюс усмехнулся, вспомнив, как решил, провожая их взглядом, что они тайно покидают свое жилище.

Когда Клаудиюс проснулся, в нос ему ударил запах кофе. Он спал на краю кровати, и голова его почти свисала с края подушки. Может, именно поэтому Ингрида поставила кружку кофе прямо на пол под его изголовье.

Он попытался глотнуть кофе не поднимая головы, и тут же обжег губы. Чертыхнулся от души. В комнату на его голос вернулась Ингрида в домашнем халатике.

– О! Обновка! – удивился он.

– Ага, – кивнула Ингрида. – Тут рядом магазинчик, в котором можно за пару фунтов с ног до головы одеться!

– Секонд-хэнд из Европы?

– Благотворительность из Англии. Кстати, халатик был новенький, с биркой! За полтора фунта!

– Покажешь магазинчик после завтрака, – Клаудиюс поднялся, натянул джинсы и свитер. – Я как раз вчера денег заработал.

– Тогда готовь завтрак! Наши яйца справа, соседские слева! – скомандовала девушка.

Когда уминали яичницу, сидя за кухонным столиком, по железной лестнице за окном спустилась Таня.

– Вы мне сейчас сто двадцать фунтов за следующую неделю можете дать? – спросила она, заглянув на кухню.

Клаудиюс отрицательно мотнул головой. Таня перевела взгляд на Ингриду, но Ингрида словно и не обратила на нее внимания. Вилкой она «ощипывала» правильной солнечной формы желток, освобождая его от белка.

– Через пару дней, – пообещал Клаудиюс.

Татьяна вздохнула и закрыла за собой дверь. Но через минуту снова появилась на кухне.

– А эти, соседи ваши? Вы их не видели? – спросила несколько озабоченно.

– Вроде ночью шумели, – ответил Клаудиюс.

– Они мне за неделю задолжали, – сказала она.

– Да придут они, вон и продукты их в холодильнике, и пиво у них есть, – уже не поднимая головы, произнес Клаудиюс.

Таня заглянула в холодильник.

– Их еда слева, – подсказала Ингрида.

– Да тут одни яйца! – выдохнула Татьяна.

Большая черная сумка на молнии весила, должно быть, килограмм тридцать, если не больше. Еще в Аникщяе Рената удивилась, как тяжело было Витасу ее нести от автобуса до машины и как качнулся ее маленький «фиат», когда Витас почти уронил ее в багажник.

Пока ехали, Рената перебрала в голове все возможные подарки, способные столько весить, но никакой вразумительной подсказки от своего воображения не получила. Самым тяжелым подарком в ее мыслях могла быть только какая-нибудь китайская ваза, но, с другой стороны, вазы ведь делают из фарфора, а фарфор легкий. То есть ваза вполне могла быть большой, но такой тяжелой? Это вряд ли. Кухонная техника? Комбайн с электрической мясорубкой? Тоже не мог быть таким тяжелым, да и не был Витас настолько сельским парнем, чтобы дарить своей возлюбленной на Рождество кухонные принадлежности!