— Пусть кто-нибудь поиграет на пианино, — сказал Фриц.

— Нет, для пианино слишком поздно, — отвергла Грейс это предложение.

— Может, я все же лучше пойду домой, — сказала Бетти.

— Что ж, если боишься, иди.

— Ничего я не боюсь, — запротестовала Бетти и, подойдя к Сэму, поцеловала его. — Ну что, убедилась?

— Конни, вы с Фрицем идите в переднюю, а мы в библиотеку, — скомандовала Грейс.

В библиотеке она выключила свет и села на диван. Скотти поцеловал ее, и Грейс устроилась поудобнее, оставляя место Скотту лечь рядом с ней.

— Хочешь еще чего-нибудь? — спросила она.

— Чего?

— Ну, не только поцеловаться. Если хочешь, не стесняйся.

Он мягко прижал ладони к ее груди.

— О да, — прошептала Грейс, поцеловала его и, закинув руку за голову, тесно прижала его к себе. — Жаль, не могу расстегнуть.

— Я могу. Ты ведь про застежки?

— Ну да, только у тебя времени не хватит, если кто зайдет.

— Ладно.

— Не сердись, Скотти. Давай что-нибудь еще придумаем.

— Это?

— Да-да, это. О Боже. Боже мой, Скотти. Тебе нравится?

— Еще как, еще как.

— Хочешь, приласкаю?

— Да.

— Так? Вот так?

— О Грейс. Грейс!

— Довольно?

— Как скажешь.

— Ладно, дорогой.

— Грейс, дорогая моя.

— Если завтра выпадет достаточно снега, хочешь на санях покатаемся?

— Конечно.

— Возьму двухместные. Маме скажу, что Конни с собой пригласила, а сама за тобой заеду. Угол Третьей и Монтгомери, в половине четвертого, идет?

— А что же с Конни?

— А, не важно. Она все равно не любит кататься на санях. Знаешь, тебе, пожалуй, стоит зайти в туалет, посмотреть, все ли в порядке с одеждой.

— Все хорошо.

— В таком случае, наверное, пора по домам.

— А ты займешься тем же самым с Сэмом?

— Нет.

— А с Фрицем занималась?

— Нет. Мы просто поцеловались, но он мне не понравился.

— Почему?

— Я же не спрашиваю тебя, чем ты занимался с Бетти.

— Почему тебе не понравился Фриц? Вас, между прочим, довольно долго не было.

— Ну, вообще-то он хотел того же, что у нас с тобой было, но я не позволила. Даже к груди притронуться не позволила. А когда он попробовал, подумала о тебе. Вспомни, ведь это я тебя выбрала. Тебя, а не Фрица. И не Фрица я пригласила завтра на санях кататься. Ну как, придешь?

— Мне просто хотелось бы думать, что ты не с каждым занимаешься такими вещами.

— Ну спасибо, это именно то, что надо сказать девушке, которой нравишься. Ты ведь никогда не слышал, что я целовалась с кем-то, так?

— Так. Но именно поэтому я не могу ничего понять.

— Ну, на меня просто что-то нашло.

— И с другими тоже могло найти. Находило? С кем? Я ведь не первый у тебя, здесь ты меня не обманешь.

— Почему ты так думаешь? Просто потому, что я знаю, как все у тебя случилось? Ну так я видела, как это бывает у жеребцов. Люди не многим от них отличаются.

— Пари держу, у тебя это уже было с Чарли Джеем.

— Он хотел меня поцеловать, когда мне было только четырнадцать, а ему — почти восемнадцать.

— У него дурная репутация.

— В таком случае он ее заслужил. Он считает себя непревзойденным танцором, но лично я даже не подумаю пригласить его на выпускной бал, разве что другого выхода не будет. Да хоть бы до конца жизни его не видеть. Слушай, Скотти, наверное, уже час. Так как насчет завтра? Угол Третьей и Монтгомери?

— Договорились.

— Поцелуй меня еще раз.

— Как скажешь.

Они присоединились к Конни и Фрицу, которые устроились в просторном кресле в эркере и передавали друг другу сигарету при слегка открытом окне. Бетти сидела у Сэма на коленях. Ну а у Грейс со Скоттом вид был самый невинный.

Как уже говорилось, Сидни и Грейс познакомились за два с половиной года до свадьбы. За долгую совместную жизнь им не раз выпадал случай заявить, что перед этим они фактически не встречались.

— Я не выносила Сидни, — говорила Грейс.

— Да неужели, дорогая? Не выносила? Но ведь ты даже не знала о моем существовании.

— Да нет, о твоем существовании я знала, — гнула Грейс свою линию. — Но мне казалось, что ты считаешь меня маленьким ребенком, и я делала вид, будто не знаю о твоем существовании.

— Как же, как же, во всем, что касается наигрыша, она у нас настоящая прима, — парировал Сидни. — Ой, извини, дорогая. Если Грейси не любит какого-то слова, то это «прима».

— Не знаю почему, но действительно не люблю.

— Но признай, что я давно почти его не употребляю.

Такого рода обмен репликами, впервые состоявшийся через шесть месяцев после женитьбы, повторялся затем на протяжении всей их совместной жизни по меньшей мере раз в год — включая недовольные, а равно покаянные слова в связи с «примой».

В истории Грейс и Сидни была не одна, а две стандартные сюжетные линии, обрывающиеся у алтаря. После первого знакомства они почти не виделись друг с другом — это часть одного из стандартных сюжетов; они вообще почти не встречались — часть другого. И как во всех сюжетах, связанных с алтарем, не исключая и таких, где оба главных действующих лица растут бок о бок с самого младенчества, дело не обходится без перста судьбы, особенно когда на нее ссылаются прямо, как неизменно ссылались Грейс и Сидни, когда наступила их очередь поведать, как они оказались рядом.

Сидни и Грейс сходились на том, что это был день, когда Сидни и Брок Колдуэлл столкнулись в Лоренсвилле. Глубже во времени супруги не забирались. Сидни находился в Лоренсвилле уже два года, поэтому ему не стоило труда сразу признать в Броке новичка. Привычку третировать младших он так и не усвоил и всегда относился к ним лучше, чем старшие относились к нему. Но в данном случае, увидев, что этот новичок несет только один чемодан, в то время как он, старшеклассник, волочит два, Сидни решил использовать, так сказать, droit de seigneur[4].

— Эй, ты, в соломенной шляпе, топай сюда, поможешь.

— Пошел к черту, — огрызнулся Брок.

— Что-о? Да кто ты такой, щенок? Как тебя зовут и кто тебе позволил разговаривать в таком тоне?