Василий Ефимович позвонил ему сам дня через три после встречи в «Клондайке»:

– День добрый, Сергей Леонидович! Давайте встретимся завтра в девятнадцать там же, где в прошлый раз, если у вас на это время ничего не запланировано.

– Да-да, конечно, – немного растерявшись, согласился Сергей. – Я подъеду.

Харченко встретил его радушно и снова усадил за накрытый стол:

– Ну, что ж, Сергей Леонидович, я полагаю, мое предложение вас заинтересовало. Давайте обсудим детали.

Харченко заговорил об их сотрудничестве как о деле решенном, хотя Сергей, после разговора с Кристиной внутренне согласившись поработать с всесильным олигархом, никому не говорил об этом вслух, в том числе и Кристине. Но как-то само собой решилось, что он взял на себя координацию информационной поддержки Харченко в период его агитационной кампании. Общался Сергей только с самим кандидатом, с которым обсуждал стратегию предвыборной агитации, и с его пресс-секретарем, через которого давал указания команде журналистов, кому, о чем и как писать. Много писал сам, подписываясь всегда разными именами, готовил пресс-релизы, редактировал чужие статьи. При этом он продолжал работать в журнале, агитируя за Ревунова и время от времени публикуя откровенно антихарченковские материалы. Его второй наниматель прекрасно знал об этом, но относился к создавшейся ситуации с пониманием. Бывали даже случаи, когда Сергея от имени редакции посылали на встречу Харченко с избирателями, после которой он писал две статьи: одну о том, как Харченко обманывает электорат, другую о том, какие перспективы откроются жителям области в случае его избрания. Сергей почти не бывал дома, практически не виделся с Кристиной, да и спал по два-три часа. Все это нечеловеческое напряжение с лихвой окупилось по окончании кампании. Харченко выборы проиграл. Ревунов так мощно включил административный ресурс, а налоговая так крепко прижала Василия Ефимовича, что результат оказался вполне предсказуем. Правда, популярность действующего губернатора была настолько низкой, что, несмотря на все усилия ревуновской тяжелой артиллерии, перевес составил всего несколько процентов. Через пару дней после вступления в должность Ревунов организовал фуршет для работавших на него журналистов, довольно быстро напился сам и принялся лично раздавать им премии в конвертах, причем, как оказалось, немаленькие. А еще через несколько дней позвонил Харченко и снова пригласил Гордеева в «Клондайк». Когда Сергей ехал на встречу, он здорово волновался, понимая, что те весьма солидные деньги, которые он еженедельно получал от олигарха, не были отработаны, хотя, в общем-то, никаких гарантий он и не давал. Так или иначе, он не мог предположить, как поведет себя Харченко, вложивший в свою кампанию огромные средства и оставшийся ни с чем. На удивление, олигарх был весел, приветлив и тем самым совершенно сбил с толку Сергея, готовившегося к неприятному разговору. Извиняться за провал кампании, в то время как Харченко травит анекдоты и пародирует Ревунова, выступающего на митинге, было неуместно, а поддерживать шутливый тон хозяина Сергею в его положении казалось неприличным. Поэтому он сдержанно улыбался, иногда вставлял краткие замечания, но чувствовал себя очень скованно и все никак не мог понять, к чему клонит милейший Василий Ефимович. Тот, конечно, заметил смущение гостя и, когда понял, что развлечь его анекдотами не удастся, вдруг сказал:

– Послушайте, Сергей, по-моему, вы слишком переживаете из-за нашего поражения. Бросьте! Никакое это не поражение. Кто это из поэтов писал?.. Вы их, наверно, всех знаете. Дескать, пораженья от победы ты сам не должен отличать.

– Пастернак, – откашлявшись, подсказал Сергей.

– Вот-вот! Правильно ему Нобелевскую премию дали. Не надо отличать пораженья от победы. Ваш свиноподобный Ревунов думает, что он победил, что он получил власть. А того он, глупенький, не понимает, что еще немного, и власть будет иметь не тот, кто сидит в губернаторском кресле, а тот, кто это кресло оплачивает. Он еще сам ко мне приползет и начнет хрюкать: «Помоги, Василий Ефимыч! Креслице-то качается!»

Харченко так точно сымитировал голос губернатора, что Сергей не выдержал и расхохотался.

– А вам, Сергей Леонидович, я очень благодарен, – уже серьезно сказал Харченко.

Сергей удивленно посмотрел на него.

– Ну, во-первых, никогда так много хорошего о себе не читал, во-вторых, с вами приятно иметь дело. Да и вообще, отличная работа! Спасибо вам. Ну, и чтобы не быть в долгу, примите…

Он достал из внутреннего кармана пиджака конверт и протянул его Сергею.

– О каком долге вы говорите, Василий Ефимович?! – воскликнул Сергей, увидев торчащие из конверта стодолларовые купюры. – Я и тех-то денег не отработал.

Но олигарх не обратил внимания на его возражения.

Провожая гостя, Харченко сказал:

– Мне кажется, мы еще когда-нибудь сможем пригодиться друг другу.

После выборов губернатор, обеспечивший себе спокойную жизнь на несколько лет вперед, охладел к журналу, что неизбежно сказалось на его финансировании в целом и на зарплатах в частности. Сергей, поменявший автомобиль и съездивший с Кристиной в Италию, отнесся к этому спокойно. Он устал от агиток и теперь с удовольствием писал исторические очерки, репортажи о культурных событиях, статьи о простых горожанах, острые материалы на общественные темы. Его публикации становились предметом бурных обсуждений, и рейтинг журнала пополз вверх, что не могло не привлечь внимание рекламодателей. Постепенно финансовое положение издания не только выправилось, но даже улучшилось по сравнению с предвыборным периодом. Нередко серьезные бизнесмены заказывали статьи о своих достижениях и щедро оплачивали их, причем, поскольку чаще всего они обращались непосредственно к Сергею, часть выделяемых средств переводилась на счет журнала, а другая часть выдавалась Гордееву наличкой. Вообще, оставаясь на должности корреспондента, он вскоре стал центральной фигурой в редакции. Хотя формально журнал по-прежнему возглавлял Ильич, именно Сергей выдвигал концепцию очередного номера, которая на планерках, как правило, получала поддержку, редактировал материалы своих коллег, иногда по их собственной просьбе, он также предложил изменить дизайн издания, давал рекомендации, какие материалы ставить в номер, а какие не стоит. Нередко он подсказывал Ильичу, как распорядиться финансовыми средствами, как изменить кадровый состав редакции. Благодаря Сергею штат пополнился молодыми талантливыми дизайнерами и корреспондентами, а с бездарями, которые ничего, кроме агиток, делать не умели и совершенно не знали, чем заняться, когда необходимость в материалах подобного рода отпала, удалось расстаться. Ильич почти не спорил, поскольку понимал, что те шаги, которые предлагает Гордеев, укрепляют авторитет журнала, повышают к нему интерес и неуклонно увеличивают тираж. Единственное, с чем он не мог согласиться, так это с предложением Сергея уйти из-под опеки областной администрации и стать независимым изданием. Ильич упорно держался за губернатора, хотя понимал, что у Ревунова это последний срок, и не мог не слышать, что идею отправиться в свободное плавание обсуждает весь его коллектив. Чаще всего эти разговоры коллеги заводили с Сергеем, намекая, что главный давно перестал быть главным. Даже фотограф Танечка, с которой у Гордеева был грешок после одного новогоднего корпоратива, после которого он сделал вид, что ничего не было, а она почти перестала с ним общаться, однажды подошла к нему и сказала: